Жены и любовницы нацистов - [38]

В 1927 году, спустя три года, Герман Геринг решил вернуться к активной политической жизни. К этому времени его как политика совершенно забыли. Имя Геринга даже было вычеркнуто из списков членов партии НСДАП. Судя по всему, тогдашние члены партии совершенно не горели желанием принять в свои ряды долгие годы пропадавшего офицера. Геринг написал о происходящем в Германии Карин, которую оставил в Стокгольме. Герман метался между больной женой и партией, и получил от нее ответ: «В таких случаях правда — единственное верное средство, и ты имеешь право ее знать, потому что ты любишь меня и всегда все для меня делал. Поэтому ты должен знать, что я не боюсь смерти… Я только хочу, чтобы исполнилась моя воля, потому что я знаю — своя воля является для каждого человека лучшим выбором. И, мой милый, если чего не дает Бог, так это такой смерти, как вечный сон. Раз, и все забывается. Но я убеждена в том, что мы там, наверху, опять увидимся. Конечно, я очень хочу жить, чтобы ты не горевал, и ради моего Томаса. Мне бы этого хотелось — да, мне страх как бы этого хотелось — остаться у вас обоих в памяти…

Здоровье моего милого — моя самая большая забота. Твоя болезнь действительно намного опаснее, чем моя. Милый, я все время думала о тебе. Ты — все, что у меня есть, и я прошу тебя: попытайся всеми силами освободиться от влечения к морфию, пока еще не лишком поздно. Я прекрасно тебя понимаю: ты не можешь сейчас прекратить его употреблять, теперь, когда так много от тебя зависит. Когда тебя со всех сторон осаждают. Ты будешь торопиться, но держи себя в рамках… Делай настолько длинную паузу, насколько это возможно. Ты должен страдать. Это будет тебе неприятно, но сделай это по моей воле, потому что моя любовь к тебе безгранична… И быть морфинистом — значит совершить настолько много самоубийств: каждый день от тебя уходит частичка твоего тела и твоей души… Тобой владеет злой дух и злая власть, и тело постепенно увядает… Спаси себя сам. Этим ты спасешь и меня!..»

В биографии Карин ее сестра, Фанни фон Вилатович, естественно, и не упомянула о страсти Германа к морфию. Она постаралась создать образы мученика и его верной супруги, которая шла на все, чтобы поддержать мужа. В той же книге есть много анекдотов о Гитлере той поры, когда Герман вернулся в Берлин. Но на самом деле отношения Геринга и Гитлера складывались не лучшим образом. Почти год понадобился супругу Карин, чтобы хоть как-то расположить к себе фюрера и вернуть доверие других членов НСДАП. Настоящим возвращением Геринга в НСДАП можно считать май 1928 года, когда Адольф Гитлер предложил ему стать одним из кандидатов НСДАП на выборах в рейхстаг. Геринг тут же перевез в Берлин свою больную жену, которая изъявила желание всячески помогать мужу и НСДАП на грядущих выборах. В результате, пережив трудную и утомительную поездку, Карин Геринг приехала в Берлин за три дня до выборов. Она обосновалась в небольшой квартирке Геринга и тут же поспешила написать матери:

«Поездка прошла хорошо, но была утомительной… В Берлине меня встретил Герман, патом на автомобиле поехали туда, где он имеет огромную комнату. Это угловая комната со светлым, залитым солнцем балконом и цветущей сиренью. Я искупалась, выпила чая, отдохнула… После этого предстояла еще одна трехчасовая автомобильная поездка. Мы ехали со скоростью 115 километров в час! Весь Берлин в предвыборном настроении, сами выборы назначены на воскресенье. Они уже начались с убийства друг друга, ежедневно коммунисты шествуют с красными флагами и горящими Библиями по городу, и всегда они встречают людей Гитлера, также с красными флагами, но украшенными свастикой. И затем начинается потасовка с убитыми и ранеными…»

Спустя еще три дня Карин снова решила написать матери. Но на этот раз ограничилась короткой восторженной телеграммой, датированной 21 мая: «Германа вчера выбрали. Мама, ты понимаешь?! Твоя Карин». Помимо Германа, на выборах в рейхстаг прошло еще десять членов НСДАП. Карин присутствовала на открытии вновь сформированного рейхстага. Она укрепилась в своем положении, стала более уверенной в себе. Это сразу же проявилось в ее оценках остальных прошедших на выборах депутатов. Всех, кто не шел от НСДАП, она окрестила «несколько совершенно очевидных преступников, остальные — евреи».

Для Карин это был откровенный успех. После многих лет эмиграции и скитаний, когда все бывшие знакомые ей отказывали в помощи, она вновь стала женой большого политика, который постоянно находится на виду. Вместе с годами эмиграции в прошлое канули и все финансовые проблемы Герингов. Семья переехала в большую и удобную квартиру. Карин вновь почувствовала себя светской дамой, и, несмотря на все ухудшающееся состояние, активно занялась ее обустройством, чтобы быть готовой к светским приемам. Герман в это время отправился по заданию партии в Цюрих.

Эту квартиру подробно описала в своих воспоминаниях Генриетта Гофман, дочь придворного фотографа НСДАП. С Карин она познакомилась осенью 1928 года в Мюнхене. Генрих Гофман заставил ее сфотографироваться со своей дочерью. После чего Карин и подружилась с девушкой, пригласив ее к себе в Берлин.