Жены и любовницы нацистов - [39]
Карин до последних дней своей жизни старалась помогать мужу по мере своих сил. Она стала активным агитатором, все время убеждая всех гостей дома вступать в партию и всеми силами помогать НСДАП. Прирожденная аристократка привлекала к дому, а значит и к партии, большое количество дворянских особ, мнение которых в то время еще много значило. Последние годы своей жизни в Берлине она описывала друзьям так: «Я замечаю, что все идет хорошо и что круг людей вокруг нас все стремительнее расширяется. Мы многое делаем для Гитлера и его идей. Август-Вильгельм из Гогенцоллернов и князья Вида познакомили нас с массой интересных и полезных людей…» Герман, как и сама Карин, обожал бурную светскую жизнь, поэтому всячески приветствовал появление в доме таких именитых гостей. Кроме вышеперечисленных, в дом Герингов наведывался брат Августа Айтель-Фриурик, а супруга князя Виктора Вида, Мария Элизабета, стала подругой Карин. Правда, к моменту своего пика славы, как светской дамы, Карин зачастую чувствовала себя настолько плохо, что могла приветствовать гостей только лежа на кушетке. Встать уже сил не было. В те дни, когда состояние Карин ухудшалось настолько, что она не могла хозяйничать на кухне, к столу подавались только утрированно простые блюда типа горохового супа со свининой и шведские яблочные пирожные с ванилью.
Правда, не все друзья и родственники Германа и Карин разделяли их симпатии к нацистам. Например, к часто приезжавшая из Швеции незамужняя сестра? Карин, Эльза, совершенно ошеломляюще для Герингов высказывалась о германском нацизме. По возвращении в Швецию она рассказывала: «Ты понимаешь, Карин и Герман взяли нас с собой на собрание НСДАП во Дворец спорта. Мы сделали только два шага, как толпа молодых людей высоко вытянула руки вверх и дико закричала. Я удивленно оглянулась и спросила: «Что здесь происходит? Кто идет? Это королевская персона?» И можешь себе представить, это был всего лишь Герман, которому они присягнули на верность. Он, оказывается, здесь очень популярен…»
Надо отдать должное Карин, она совершенно не устраивала проблем из подобного отношения родственников к делу всей ее жизни. Будучи аристократкой, она уважала точку зрения равных себе. По крайней мере, родственники Карин могли позволить себе подобные высказывания, не боясь поссориться с семьей Геринга. Хотя ни Карин, ни Герман не были в восторге от их едких замечаний и старались их переубедить. Правда, не всегда успешно.
Семья Герингов вовсе не забыла годы нужды и изгнания. Судя по всему, Герман не рассчитывал на то, что его власть продлится долго. В этом он был схож с большевиками 20-х годов. Во избежание возможной конфискации имущества, он отправился вместе с Карин к нотариусу и переписал на ее имя практически все, что находилось в доме. Подозревая, что его могут настигнуть судебные иски по процессам, которые неизбежно возникнут из-за частого нарушения НСДАП закона, Герман не хотел, чтобы это коснулось его жены. На ее имя 2 октября 1930 года записали всю мебель в квартире и даже инвентарь прислуги. Если верить этому документу, страсть Германа Геринга к антиквариату возникла еще тогда. В списке ценных вещей присутствуют подлинники известных мастеров, антиквариат, старинная мебель, персидские и китайские ковры. В список вещей, принадлежавших Карин Геринг, внесли даже пылесос, гармонику и алюминиевые горшки.
Спустя два года после первых успешных выборов членов НСДАП в рейхстаг, Карин снова появилась на открытии нового состава рейхстага 13 октября 1930 года. Теперь в его состав попали уже 117 представителей партии нацистов.
К Рождеству 1930 года состояние Карин снова ухудшилось. Она уже прекрасно осознавала, что дни ее сочтены. Да и врачи не скрывали своих самых печальных прогнозов, относительно ее здоровья. Тогда она писала: «Я болела и лежала перед Рождеством с температурой под 40. День прошел, а я только смогла нарядить елку и выполнить последнюю запланированную на день работу — упаковать подарки. В восемь часов вечера пришел Геббельс, чтобы отпраздновать с нами сочельник. Он принес с собой очаровательно сделанные пакеты с подарками… Елка зажглась, и подарки были розданы. Потом у меня начался озноб, причем такой сильный, что я свалилась с софы…»
К тому времени наркомания Германа уже ни для кого в партии не являлась секретом. Ее не особенно обсуждали, поскольку Герман Геринг снова находился в фаворе у фюрера, но энтузиазма это знание не вызывало. Отношение к нему оставалось подчеркнуто ровным, хотя многие и позволяли себе скрытое презрение к наркоману. Геббельс тоже знал о недуге коллеги по НСДАП. В своем дневнике 29 января 1931 года он записал: «От фрау ф. Д. (Виктория фон Дирксен) я знаю, что Геринг опять находится под бременем морфия. Это же ужасно. Ему ведь больше нельзя становиться злым, вместе с этим чувством возвращается и его нервозность. Я хочу немного понаблюдать за ним…» Спустя несколько недель, видимо, сделав необходимые наблюдения и выводы, Геббельс снова вернулся 20 февраля к Герингу в своем дневнике: «Он явно страдает манией величия. Все это последствия наркомании… безудержный оппортунист… Его нужно сначала доставить в «желтый дом» (психиатрическая клиника). Нельзя дать ему погибнуть».
