Женская месть - [9]
Баба выложила три сотни.
— Это многовато. Сотню забери.
— Не надо. Пусть будет так. Глядишь, еще навещу. Не откажешь. Я ведь по мастерским не бегаю. А вот тебя запомнила. Спасибо, что помог. Жаль, что ты не мой сосед, — погладила по плечу и поторопилась уйти.
Захар решил, что сегодня клиентов больше не будет, хотел сходить в магазин, но его окликнули от калитки, когда хотел закрыть дом на замок.
— Погоди! Иль не видишь, что я к тебе навострился. Вот уж весь, целиком тут. Не запирай избу. А то куда мне деваться? Глянь, с самого утра к тебе ползу, да все никак не доскачу. То друг встретился, то, молодку приметил. С тем словом перекинулся, с этой — шуткой, так вот только теперь к тебе добрался. А куда деваться, коль галоши порвались? Как без них, коли вечером на гулянку сговорились с мужиками, — вошел дед в дом.
— Во, гля сюда! Сколько годов служили верой и правдой. Тут же подвели как во зло. И требуху наружу пороняли.
— Ну, это дело недолгое. Сейчас подклею их. Но наденешь только завтра. Чтоб хорошо приклеились, подождать надо, — предупредил Захарий.
— А как же компания? Там ждать не станут. Ить не только мужики, а и бабы привалят. Обещались всей стаей налететь. С пирогами и кренделями, разве такое можно упускать. То ж грех бабье обижать, — подморгнул озорно.
— А своя бабка по шее не нашкондыляет? — рассмеялся Захар.
— Мил человек! У меня их трое было. Ни единая не посмела забидеть. Не то ноги с задницы повыдирал бы всем! Языком болтай, что хочешь, но руки при себе держи. Я дурных баб не уважаю.
— Ты как? И нынче враз с троими живешь?
— Что? Мне и одной теперича много! Это раней озоровал как жеребец. Сейчас только с клячами общаюсь вечерами. Хотя побалагурить и с кобылками могу. Коли первача стакан хлопну, поозоровать сумею. Оно ж как в нашем деле, сам знаешь, старый конь борозды не портит, — хихикнул старик.
— Нынче с бабкой иль один маешься? — спросил старика Захарий.
— Да как тебе честно брехнуть? И в сиротах не маюсь и семейным не считаюсь.
— Это как? — изумился Захар.
— А так! Бабы имеются. Но все приходящие, каждый день новые. Долго не держу ни единую. Одна поесть сготовит, другая в избе приберет, еще какая- нибудь постирушки справит…
— А для себя, для души имеешь?
— Ну, не без того. Раз в году и старый конь лягнет. Как же без проказ? И я живой человек. И мне тепло надо. Вот иную приголубишь, обнимешь лапушку, положишь ей голову на наволочки, и так хорошо на душе становится, так спокойно.
— Дед, а зачем на наволочки ложишься? — не понял мужик.
— А что делать, если были груди как подушки, а стали наволочками. Все стареем. Но держимся.
— Я-то думал, ты и впрямь мужик!
— Кто ж иначе? Конечно, мужик! Раз бабы ко мне приходят, попробуй, скажи, что не человек. Ни едина от меня не отворотилась, не отказалась приползти в гости. А если б не был мужиком, и не оглянулись бы.
— Теперь и от мужиков отворачиваются, — невольно проговорился сапожник. Старик понял и ответил:
— Такому надо чаще баб менять, чтоб кровь не плесневела.
— Зачем? Ведь они все одинаковы.
— Э-э, нет. Не бывает похожих баб, все до единой разные. Поверь на слово! Уж я знаю, что говорю. Вона и нынче трое ко мне наведываются. Все замуж мечтают. Хочь и старые, квелые. А я их не желаю. Мне б какую помоложе. Зачем Бабу-Ягу на тот свет с собой поволоку. Там этого говна и без них хватает. Мне нужна огневая бабеха, чтоб на нее все заглядывались и завидовали мне. А плесень к чему? От ней сплошная тоска! С такой краковяку не сбацаешь, только на заднице мозоли наживешь. А мы мужики! Нам надобно, чтоб все вкруг нас вертелось и пело. Вот тогда жизни радоваться стоит, — смотрел старик, как Захарий клеит калоши.
— Молодчага, дед! — позавидовал сапожник улыбчиво. Человек, польщенный, рассмеялся:
— В жизни, как ни крути рогами, неможно нам мужикам много горевать. Ну, померла моя первая баба. Я вскорости другую сыскал. А она, лахудра корявая, через год к другому дураку сбегла. Думала, что побегу за ней, стану умолять, чтоб воротилась! Не дождалась такого счастья. Я третью приволок! На мой век баб хватило. Кружились, что мухи над кучей. Вот так и третья. На пятом году воротилась к своим родителям. И ладно. Я не горевал и по ней. Ни единая не стоит наших переживаний. Не дорог, не люб, и ладно. Этого не выпросишь и не возьмешь силой. С тех пор живу вольным соколом. Баб принимаю, но хозяйкой не назвал больше ни одну. И душой не привязан ни к единой, не хочу голову глумить и смущать душу. Живу любимым сиротой. Общим и ничьим, — хохотнул старик.
Дед забыл на столе полусотенную и шагнул в дверь, широко перемахнув порог. Он бережно прижимал к груди подклеенные калоши, шел, улыбаясь всем.
— Вот молодчага старик! Сколько лет ему, а не унывает, находит в жизни свои радости. Не то, что я тут прокисаю. Сам себя к неудачникам приклеил. А с чего? Вон человеку с тремя не повезло. И что с того? Зато с другими состоялось. Не горюет мужик, не переживает. Сколько лет, а он по бабам ходит, да еще выбирает помоложе. Я не только на бабье, на себе крест поставил. Из избы не выхожу. Соседи за эту нелюдимость домовым прозвали. Бабы в глаза хохочут в магазине. Скалятся, будто жена мне яйцы откусила перед уходом. Сообразила из меня кастрата. Раз ей не обломлюсь, нехай никому не достанусь! Во, нахалки! Вынуждали портки снять в доказательство, чтоб убедиться, правда ли эта молва брешет? — крутит головой человек, и смеется:
Это — страшный мир. Мир за колючей проволокой. Здесь происходит много такого, что трудно себе представить, — и много такого, что невозможно увидеть даже в кошмарном сне. Но — даже в мире за колючей проволокой, живущем по незыблемому блатному «закону», существуют свои представления о чести, благородстве и мужестве. Пусть — странные для нас. Пусть — непонятные нам. Но там — в зоне — по-другому просто не выжить…
Колыма НЕ ЛЮБИТ «случайных» зэков, угодивших за колючую проволоку по глупой ошибке. А еще больше в аду лагерей не любят тех, кто отказывается склониться перед всемогущей силой блатного «закона»…Но глупый наивный молодой парень, родившийся на далеком Кавказе, НЕ НАМЕРЕН «шестерить» даже перед легендарными «королями зоны» — «ворами в законе», о «подвигах» которых слагают легенды.Теперь он либо погибнет — либо САМ станет легендой…
Низшие из низших. Падшие из падших.«Психи», заживо похороненные за колючей проволокой СПЕЦИАЛЬНОГО УЧРЕЖДЕНИЯ.Среди них есть и палачи, и жертвы… Есть преступники, умело «откосившие» от возмездия за содеянное, — и жалкие, несчастные люди, забытые всеми. Они обитают в АДУ. У них лишь одна цель — ВЫЖИТЬ.
В новом романе, предложенном читателям, рассказано о двух сахалинских зонах: женской, с общим режимом содержания, и мужской, с особым режимом. Как и за что отбывают в них наказания осужденные, их взаимоотношения между собой, охраной, администрацией зоны показаны без прикрас.Судьбы заключенных, попавших на зону за преступления, и тех, кто оказался в неволе по необоснованному обвинению, раскрыты полностью.Кто поможет? Найдутся ли те, кому не безразлична судьба ближнего? Они еще есть! И пока люди не разучились сострадать и помогать, живы на земле надежда и радость....Но не каждому стоит помогать, несмотря на молодость и кровное родство.
Кто он, странный человек, замерзавший на заснеженной дороге и "из жалости" подобранный простой деревенской бабой?Кто он, "крутой мужик", похоже, успевший пройти все мыслимые и немыслимые круги лагерного ада - и стать "своим" в мире за колючей проволокой?Возможно, бандит, наконец-то решивший "завязать" с криминальным прошлым? Скорее всего - так. Но... с чего это взял старый, опытный вор, что блатные "братки" просто возьмут и отпустят на "мирное житье" бывшего дружка и подельника?..
…Бомжи. Отвратительные бродяги, пьяницы и ничтожества?Или — просто отчаянно несчастные люди, изгнанные из дома и семьи, вынужденные скитаться по свалкам и помойкам, нигде и ни в ком не находящие ни жалости, ни сострадания?На Руси не зря говорят — от тюрьмы да сумы не зарекайся.Кто из нас — благополучных, состоятельных — может быть уверен, что его минет чаша сия?Запомните — когда-то уверены были и они…
Новая книга И. Ирошниковой «Эльжуня» — о детях, оказавшихся в невероятных, трудно постижимых человеческим сознанием условиях, о трагической незащищенности их перед лицом войны. Она повествует также о мужчинах и женщинах разных национальностей, оказавшихся в гитлеровских лагерях смерти, рядом с детьми и ежеминутно рисковавших собственной жизнью ради их спасения. Это советские русские женщины Нина Гусева и Ольга Клименко, польская коммунистка Алина Тетмайер, югославка Юличка, чешка Манци, немецкая коммунистка Герда и многие другие. Эта книга обвиняет фашизм и призывает к борьбе за мир.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Жил-был на свете обыкновенный мальчик по прозвищу Клепа. Больше всего на свете он любил сочинять и рассказывать невероятные истории. Но Клепа и представить себе не мог, в какую историю попадет он сам, променяв путевку в лагерь на поездку в Кудрино к тетушке Марго. Родители надеялись, что ребенок тихо-мирно отдохнет на свежем воздухе, загорит как следует. Но у Клепы и его таксы Зубастика другие планы на каникулы.
Без аннотации Мохан Ракеш — индийский писатель. Выступил в печати в 1945 г. В рассказах М. Ракеша, посвященных в основном жизни средних городских слоев, обличаются теневые стороны индийской действительности. В сборник вошли такие произведения как: Запретная черта, Хозяин пепелища, Жена художника, Лепешки для мужа и др.
Без аннотации Рассказы молодого индийского прозаика переносят нас в глухие индийские селения, в их глинобитные хижины, где под каждой соломенной кровлей — свои заботы, радости и печали. Красочно и правдиво изображает автор жизнь и труд, народную мудрость и старинные обычаи индийских крестьян. О печальной истории юной танцовщицы Чамелии, о верной любви Кумарии и Пьярии, о старом деревенском силаче — хозяине Гульяры, о горестной жизни нищего певца Баркаса и о многих других судьбах рассказывает эта книга.
Без аннотации Предлагаемая вниманию читателей книга «Это было в Южном Бантене» выпущена в свет индонезийским министерством общественных работ и трудовых резервов. Она предназначена в основном для сельского населения и в доходчивой форме разъясняет необходимость взаимопомощи и совместных усилий в борьбе против дарульисламовских банд и в строительстве мирной жизни. Действие книги происходит в одном из районов Западной Явы, где до сих пор бесчинствуют дарульисламовцы — совершают налеты на деревни, поджигают дома, грабят и убивают мирных жителей.