Жемчужина, сломавшая свою раковину - [133]

После ухода Асифа остаток ночи Шекиба провела в раздумьях, пытаясь сложить кусочки головоломки в единое целое.

«„Остановить их было невозможно“ — так он сказал. Значит, он не мог предотвратить казнь Бинафши, но смог предотвратить мою. Как? Каким образом он убедил Хабибуллу помиловать меня? Интересно, что Гюльназ знает об этом? Почему эмир вообще прислушался к Асифу?»

Кроме этих вопросов, был еще один: каким образом Бараан-ага познакомился с Бинафшей? Будучи наложницей эмира, она не покидала гарем. Правда, сначала девушка работала смотрителем. Вероятно, тогда Асиф ее и приметил.

«А потом уже сама, по собственному желанию впустила его в гарем».

«Тебе не понять» — так сказала она Шекибе. И была права: Шекиба не понимала.

Три желтые канарейки — три певчие птички, запертые в клетке, висевшей на дереве во дворе, — вовсю распевали свои звонкие песни. Шекибе нравилось слушать птиц. Иногда она выходила во двор и, стоя под деревом, наблюдала за певуньями.

Прошло еще две недели. Спина у Шекибы совсем зажила. Жизнь тоже постепенно налаживалась. Войдя в ритм, в котором жил дом Асифа и Гюльназ, Шекиба научилась делать свою часть работы, оставаясь при этом незаметной и стараясь никому не досаждать, потому что по опыту знала: не стоит считать свое присутствие в чьем-то доме само собой разумеющимся, даже если это дом твоего мужа.

Однако Асиф стал более приветлив с Шекибой. Теперь он не только здоровался, но иногда перекидывался с ней парой слов. И все же встречи их оставались мимолетными и формальными — неизбежные встречи людей, живущих под одной крышей. Гюльназ уголком глаза ревниво наблюдала за ними, но, похоже, постепенно убеждалась, что Шекиба не стремится занять в доме положение, причитающееся жене, пусть и второй, и начинала воспринимать девушку как кого-то вроде экономки.

Через окно кухни Шекиба наблюдала, как одна из канареек клюет другую в голову. Та, на которую напали, и вторая пытаются улизнуть от агрессора. Они расправляют крылья, чтобы перелететь в противоположный угол клетки, но пространство слишком маленькое — всего один взмах, и птицы утыкаются в прутья решетки. Ничего не поделаешь. Канарейки усаживаются на жердочках и поют свою песню.

В тот вечер Асиф и Гюльназ ужинали в гостиной. Шекиба оставила дверь в свою комнату открытой, чтобы слышать их разговор.

— Свадьба состоится через три месяца. Во дворце полным ходом идут приготовления. Это будет грандиозный праздник.

— Сколько же, наверное, соберется гостей! — воскликнула Гюльназ.

— Сотни. Самые уважаемые семьи Кабула. У невесты тоже известная семья, с их стороны будет уйма народу. Что касается самого Амануллы — трудно представить более удачный выбор. Аманулла и Сорайя Тарзи. Хотя, насколько я знаю, эмир не в восторге, что его сын женится на дочери Тарзи-ага.[70]

— Почему?

— Тарзи-ага пишет то, что думает. А то, что думает Тарзи-ага, не всегда нравится эмиру Хабибулле. К примеру, он считает, что нам надо ориентироваться на Европу, учиться у них, перенимать опыт.

— Но мы совершенно иные люди. Во-первых, у нас мусульманская страна. С какой стати нам ориентироваться на Европу? — удивилась Гюльназ.

— Потому что Европа развивается, мы — нет. Хабибулла строит дороги, но этого мало. Тарзи-ага говорит о науке, об образовании — и не только религиозном. Эмиру это не по душе. Зато уши Амануллы открыты для слов будущего тестя. Он во многом разделяет его взгляды.

— Но Аманулла — не эмир.

— Он будет им. Я не вижу, чтобы кто-либо из его братьев претендовал на престол. Аманулла с самого детства воспитывался как будущий эмир. И он станет замечательным правителем, гораздо лучшим, чем его отец, который только и знает, что ездить на охоту да путешествовать по стране, таская за собой пышную свиту.

Гюльназ вздохнула.

Ее муж всегда с пренебрежением отзывался о Хабибулле. Она опасалась, что рано или поздно из-за своих высказываний он станет добычей дворцовых интриганов и сплетников. А если «добрые друзья» донесут эмиру, Асифу несдобровать.

Асиф заметил, что жена помрачнела, и тоже вздохнул, понимая, что сам же и заставляет ее беспокоиться.

— Я просто занимаюсь своей работой в министерстве, — сказал он. — У меня нет времени на беседы с Амануллой. Я больше не его советник. — Это был его способ сказать жене, что визиты во дворец остались в прошлом.

Гюльназ задумчиво смотрела на дверь гостиной, за которой был виден отрезок коридора. Она представила испуганную женщину, прячущуюся в дальней комнате, — вторую жену своего мужа. Интересно, сработает ли план Асифа, или он привел в дом еще одну бесплодную жену?

Шекиба дождалась, пока Асиф и Гюльназ закончат ужин и уйдут к себе, затем прошмыгнула на кухню, чтобы тоже поесть. Рис и тушеные овощи давно остыли, но Шекибе было все равно.

В ту ночь Шекиба проснулась внезапно, словно от толчка. Асиф снова пришел к ней. Он стоял на пороге и, казалось, размышлял, войти или вернуться в свою спальню. Сердце Шекибы пустилось в галоп. Она всей душой надеялась, что и на этот раз он ограничится разговором.

Асиф вошел и прикрыл за собой дверь. Шекиба зажмурилась что было сил, словно надеясь, что таким образом удастся заставить его испариться. Асиф опустился рядом с ней на пол. Несколько секунд он сидел неподвижно, повернувшись спиной к Шекибе. Каждой клеточкой тела она чувствовала его присутствие. Шекиба еще крепче зажмурила глаза.