Жак Лакан: введение - [66]

Говоря про первертную структуру, надо сделать еще одно важное уточнение: первертность используется здесь не как нечто плохое, это не уничижительная характеристика некоторых людей. Это технический термин, который в рамках лакановского подхода обозначает конкретную структуру субъективности. Это констатация того, что у данного субъекта такая структура, такая фундаментальная фантазия, такой ведущий защитный механизм, такое положение на шкале субъективации. Субъект, который начал процесс сепарации, но не закончил его, оказывается в структурном положении, называемом перверсией. То есть первый этап учреждения отцовской функции он прошел, но второй этап пройти не смог по тем или иным причинам. Он не смог стать желающим субъектом, не смог выйти в пространство желания, призванное надежно защитить его от пугающего наслаждения. Отсюда необходимость в разных первертных ухищрениях – отказе от реальности с ее одновременным принятием.

Хотел бы еще раз проговорить основные моменты, связанные с функционированием первертной структуры, основанной на действии защитного механизма отказа. Что в рамках этого отказа отвергается, что перверт пытается не видеть или видеть и одновременно не видеть, признавать и одновременно не признавать?

Отсутствие кастрации, то есть отсутствие ограничений у jouissance и дисфункциональность Закона, дисфункциональность символического порядка, неспособность символического порядка надежно заслонить перверта от пугающего jouissance Другого. Это та реальность, с которой он имеет дело и которую он пытается отклонить, отказаться от нее, то есть принимать и одновременно не принимать, защищаясь от нее с помощью действия защитного механизма, с помощью появления защитных фетишей, призванных убедить его в том, что все не так, как на самом деле.

Какую иллюзию подкрепляет фетиш? В чем именно он должен убедить субъекта с этой первертной структурой? Этот фетиш призван убедить его в том, что кастрация случилась, что наслаждение было ограничено, что Закон и символический порядок функционируют. То есть убедить его в том, что он пересек черту и вышел в невротическое пространство.

Вся драма первертной структуры заключается в том, что ему никак не удается довести начатое до конца. Перверсия – это постоянно воспроизводящий себя паттерн, механизм, который пытается укрепить, поддержать, развить, довести до конца учреждение символического Другого, отцовской функции, но у него никак не получается это сделать, поэтому приходится снова и снова повторять одно и то же.

На рисунке 54 дан циклический паттерн перверсии. Я его представил как последовательность стадий, звеньев этого паттерна.

Рисунок 54. Паттерн перверсии

Он начинается с некоей вызывающей тревогу, пугающей и одновременно соблазняющей угрозы – угрозы надвигающегося jouissance. С одной стороны, наслаждение – это что-то хорошее, но с другой – оно чрезмерно, невыносимо, его необходимо сдержать, необходимо ограничить.

Далее следует тревога, которая в связи с этим возникает. Тревога связана с тем, что символический Закон, символический порядок дифункционален, он не функционирует должным образом, наслаждение угрожает поглотить собой субъекта.

Для того, чтобы защититься от этой тревоги, от этой угрозы, от этой пугающей внутренней психической реальности, с которой субъект сталкивается, запускается защитный механизм – отказ – в результате которого возникает защитный фетиш. Это фетиш, который субъект использует для защиты от вызывающей тревогу реальности и воспринимаемой угрозы.

Наличие этого фетиша позволяет первертному субъекту убедить себя в наличии символического Другого, он иллюзорно полагает, что символический порядок, Закон существует. Однако вся трагедия в том, что этот возникающий, поддерживаемый благодаря иллюзии символический порядок носит первертный характер – в том смысле, что он неустойчив, он не может в должной степени себя утвердить, он обречен исчезнуть.

Последний момент связан с нейтрализацией угрозы. Та нейтрализация угрозы, которая достигается за счет фетиша, носит исключительно временный характер. Поэтому весь этот паттерн запускается заново, он воспроизводит себя снова и снова. Это бесконечное кружение по одному и тому же сценарию. Суть перверта в том, что он ходит по этому кругу, пытаясь защититься от угрозы и выйти в невротическое пространство, в пространство желающего субъекта. Но ровно это он и не может сделать.

То есть защитный механизм работает, но он не способен выполнить то, что должна была выполнить отцовская функция/отцовская метафора. Поэтому перверт заключен в бесконечное кружение этого паттерна.

В качестве примера данного паттерна можно рассмотреть садомазохистический сценарий. В чем суть той драматургии, которая развертывается в рамках садомазохистического акта?

Начнем с садизма. Лакан говорит на своем семинаре, посвященном тревоге: «Садист ищет, как таковой, не столько страдания другого, сколько его тревоги»[130]. То есть в случае с садистическим паттерном речь идет о поиске защитного фетиша, который заключается в тревоге жертвы.

Садист пытается вызвать у объекта своего садистического воздействия тревогу, страх в его/ее глазах, тревогу по поводу утраты свободы, жизни, благополучия, спокойствия. Тревога, считываемая садистом, служит для него доказательством того, что предел наслаждения существует, что Закон все же есть. Соответственно, та угроза, от которой садистический субъект пытается защититься, оказывается нейтрализованной. Жертва, по сути, переживает кастрацию, ее наслаждение ограничивается, она испытывает тревогу по поводу возможности лишиться чего-то значимого. Тревога жертвы – это искомый защитный фетиш, который должен поддерживать иллюзию наличия предела наслаждения, наличия Закона, символического порядка. Ради этого результата весь садистический паттерн, если следовать за Лаканом, и развертывается.