Жак Лакан: введение - [67]

Шрифт
Интервал

В рамках мазохистического паттерна действует похожая логика, только если в случае с садизмом именно садист берет на себя роль того, кто провозглашает Закон, кто действует от имени Закона, то в случае с мазохизмом – уже мазохист побуждает к этому другого, побуждает другого стать Законом, установить правила, наложить ограничения на него (на мазохиста). Мазохист воплощает фундаментальную фантазию, характерную для перверсии, то есть быть объектом наслаждения Другого, в данном случае Другого в смысле Закона. Одновременно мазохист ищет той же тревоги, в частности тревоги в глазах садиста по поводу того, что тот зашел слишком далеко в реализации своих желаний, фантазий. Мазохист ищет испуга, тревоги в глазах своего мучителя, тревоги, что тот сделает что-то не то, что он причинит какой-то непоправимый ущерб своему партнеру. В какой-то момент садист вынужден остановиться, вынужден ограничить свое наслаждение, то есть по сути признать свою кастрированность.

В целом, в случае с садомазохизмом мы имеем дело с совершенно очевидным паттерном, полностью основанном на попытке укрепления, создания, провозглашения Закона, правил, призванных ограничить наслаждение. Одновременно сам садомазохизм – это наслаждение, извлекаемое из Закона, из служения этому Закону, из того, чтобы быть объектом наслаждения этого Закона.

Почему тот Закон, который возникает в результате первертной драматургии, сам является первертным, неустойчивым? Потому что этот Закон не существует как набор безличных, абстрактных правил, которым все подчиняются. Полноценный символический порядок – это система координат, внутри которой находится субъект, это безличные правила, которым все подчиняются. В рамках первертного Закона все иначе. Здесь Закон существует как то, что провозглашается кем-то, как результат чьей-то воли. По этой причине такой Закон крайне неустойчив, он не может стать полноценным символическим порядком, Законом, набором абстрактных правил. Полноценный символический порядок существует не потому, что кто-то захотел ввести эти правила, а потому что таковы правила. Например, в рамках клинической работы первертный субъект не переживает кадр (правила терапии) как набор безличных правил, которым подчиняется и он, и терапевт, он/она переживает его как плод своеволия кого-то из участников. Поэтому он/она будет провоцировать терапевта к тому, чтобы тот снова и снова провозглашал имеющиеся правила, или же будет пытаться навязать свои собственные законы. Кадр как третье, как то, что не связано с самовольным желанием участников, будет отрицаться первертным субъектом, не признаваться и все время испытываться на прочность.

Здесь снова можно провести параллели между паттерном перверсии, в данном случае садомазохистическим паттерном, и консервативным мышлением. Ведь консервативное мышление тоже в некотором смысле все построено на том, чтобы защититься от надвигающейся угрозы, от наслаждения, трансгрессивного разврата, хаоса с помощью введения правил, традиций и т. д. Трагедия консерватизма в современном мире, как и трагедия перверсии, в том, что традиция, правила – это не то, что может быть введено суверенной волей по прихоти того или иного субъекта. Можно, конечно, пытаться через законы, через запретительные меры навязать людям эти традиции, но все это будет шатким и неустойчивым. Традиция, как и символический порядок, – это то, что существует или не существует безотносительно того, хотят люди этого или нет, это то, через что люди живут. Это не то, что может быть навязано извне. Если традиции дисфункциональны, то это не исправить запретами – можно лишь бесконечно завертеться в первертном паттерне угрозы хаоса и ее нейтрализации.

Как перверт зажат между пугающим наслаждением, грозящим хаосом, поглощением, распадом, от которого он пытается защититься с помощью разных ухищрений, призванных укрепить слабый дисфункциональный порядок, так и консерватор существует внутри идеологического фантазма, связанного с переживанием некоей надвигающейся на общество угрозы, хаоса, распада, разврата, падения нравов и осознанием того, что существующие порядки, традиции не способны этот хаос удержать. Отсюда попытки каким-то образом искусственно навязать эти традиции и порядки.

Как в первом, так и во втором случае эти усилия оказываются тщетными – это бесконечный цикл, который все время себя воспроизводит и никак не может достичь поставленной цели, то есть учредить полноценный символический порядок, учредить полноценный Закон. Отсюда оба этих феномена крайне нестабильны, внутренне противоречивы и до определенной степени тщетны.

Теперь можно перейти к рассмотрению последней оставшейся структуры – структуры невротической. Это структура, которая возникает по хронологии последней. Она возникает в случае, если отцовская функция сработала, если субъект смог ограничить наслаждение и выйти в пространство желания. То есть сделать ровно то, что не удалось сделать перверту, что перверт тщетно пытается достичь.

В случае с невротической структурой, если изображать ее графически (рисунок 55), то это будет сочетание пересекающихся кругов. У нас будет субъект, у нас будет Другой и у нас будет то, что их разделяет, то есть некоторая нехватка, пространство, в котором возникает желание и в котором как раз функционирует вся та механика желания, что я описывал в предыдущей лекции. Невротический субъект – это субъект, определенный вытеснением, образующим деление на сознание и бессознательное; это субъект с крепким Я, которое не обрушивается в ситуации стресса.


Еще от автора Дмитрий Александрович Узланер
Объективная субъективность: психоаналитическая теория субъекта

Главная тема книги — человек как субъект. Автор раскрывает данный феномен и исследует структуры человеческой субъективности и интерсубъективности. В качестве основы для анализа используется психоаналитическая теория, при этом она помещается в контекст современных дискуссий о соотношении мозга и психической реальности в свете такого междисциплинарного направления, как нейропсихоанализ. От критического разбора нейропсихоанализа автор переходит непосредственно к рассмотрению структур субъективности и вводит ключевое для данной работы понятие объективной субъективности, которая рассматривается наряду с другими элементами структуры человеческой субъективности: объективная объективность, субъективная объективность, субъективная субъективность и т. д.


Постсекулярный поворот. Как мыслить о религии в XXI веке

Постсекулярность — это не только новая социальная реальность, характеризующаяся возвращением религии в самых причудливых и порой невероятных формах, это еще и кризис общепринятых моделей репрезентации религиозных / секулярных явлений. Постсекулярный поворот — это поворот к осмыслению этих новых форм, это движение в сторону нового языка, новой оптики, способной ухватить возникающую на наших глазах картину, являющуюся как постсекулярной, так и пострелигиозной, если смотреть на нее с точки зрения привычных представлений о религии и секулярном.


Рекомендуем почитать
Русская книга о Марке Шагале. Том 2

Это издание подводит итог многолетних разысканий о Марке Шагале с целью собрать весь известный материал (печатный, архивный, иллюстративный), относящийся к российским годам жизни художника и его связям с Россией. Книга не только обобщает большой объем предшествующих исследований и публикаций, но и вводит в научный оборот значительный корпус новых документов, позволяющих прояснить важные факты и обстоятельства шагаловской биографии. Таковы, к примеру, сведения о родословии и семье художника, свод документов о его деятельности на посту комиссара по делам искусств в революционном Витебске, дипломатическая переписка по поводу его визита в Москву и Ленинград в 1973 году, и в особой мере его обширная переписка с русскоязычными корреспондентами.


Дуэли Лермонтова. Дуэльный кодекс де Шатовильяра

Настоящие материалы подготовлены в связи с 200-летней годовщиной рождения великого русского поэта М. Ю. Лермонтова, которая празднуется в 2014 году. Условно книгу можно разделить на две части: первая часть содержит описание дуэлей Лермонтова, а вторая – краткие пояснения к впервые издаваемому на русском языке Дуэльному кодексу де Шатовильяра.


Скворцов-Степанов

Книга рассказывает о жизненном пути И. И. Скворцова-Степанова — одного из видных деятелей партии, друга и соратника В. И. Ленина, члена ЦК партии, ответственного редактора газеты «Известия». И. И. Скворцов-Степанов был блестящим публицистом и видным ученым-марксистом, автором известных исторических, экономических и философских исследований, переводчиком многих произведений К. Маркса и Ф. Энгельса на русский язык (в том числе «Капитала»).


Страсть к успеху. Японское чудо

Один из самых преуспевающих предпринимателей Японии — Казуо Инамори делится в книге своими философскими воззрениями, следуя которым он живет и работает уже более трех десятилетий. Эта замечательная книга вселяет веру в бесконечные возможности человека. Она наполнена мудростью, помогающей преодолевать невзгоды и превращать мечты в реальность. Книга рассчитана на широкий круг читателей.


Джоан Роулинг. Неофициальная биография создательницы вселенной «Гарри Поттера»

Биография Джоан Роулинг, написанная итальянской исследовательницей ее жизни и творчества Мариной Ленти. Роулинг никогда не соглашалась на выпуск официальной биографии, поэтому и на родине писательницы их опубликовано немного. Вся информация почерпнута автором из заявлений, которые делала в средствах массовой информации в течение последних двадцати трех лет сама Роулинг либо те, кто с ней связан, а также из новостных публикаций про писательницу с тех пор, как она стала мировой знаменитостью. В книге есть одна выразительная особенность.


Ротшильды. История семьи

Имя банкирского дома Ротшильдов сегодня известно каждому. О Ротшильдах слагались легенды и ходили самые невероятные слухи, их изображали на карикатурах в виде пауков, опутавших земной шар. Люди, объединенные этой фамилией, до сих пор олицетворяют жизненный успех. В чем же секрет этого успеха? О становлении банкирского дома Ротшильдов и их продвижении к власти и могуществу рассказывает израильский историк, журналист Атекс Фрид, автор многочисленных научно-популярных статей.