Завтра ты войдешь в класс - [8]

Где-то я слышал такую мысль: «Ты входишь в класс, и перед тобою черновики будущих характеров». Черновики? Не слишком ли неуважительно к детям?

Нет, дети — это, скорее, побеги будущих растений. Где-то впереди запрограммированы колосья. Но как еще далеко до них!

Недавно я получил тревожное письмо от старой знакомой: «Маринка совсем обленилась… В дневнике одни тройки. Это с ее-то способностями. И целыми днями ее нет дома — то в школе, то в своей студии (в детской хроникальной), то бродит с друзьями по улицам. А когда приходит, мы ссоримся и обе плачем… Неужели из нее так ничего и не выйдет?»

Я постарался вспомнить Маринку. Долговязенькая, с пытливыми серыми глазами, непоседа, полная жизни и неистраченной энергии. Обленилась? Не должно быть! А может, это вовсе и не лень? И вообще — существуют ли на свете ленивые дети?

— Позвольте, — возражает мне коллега. — А Кудрин! Ну разве не лентяй! Вы помните его?

Как не помнить! На голову выше самых рослых одноклассников, Кудрин был второгодником и сидел на задней парте, где ему было уже тесно. Иногда он подремывал, а чаще старательно рисовал в тетради военные корабли. Если его вызывали, он недовольно поднимался, бросал краткое: «Не учил», — и снова садился на место. Учитель, в зависимости от настроения, ставил в журнал или единицу или двойку, а Кудрин невозмутимо подрисовывал линкору флаг. Его не интересовали ни круги кровообращения, о которых вдохновенно рассказывал учитель, ни модальные глаголы, ни неутомимые туристы, выходящие на пунктов А и В. Он учил только то, что ему нравилось. А нравилась ему одна физика. В учительских нотациях он служил примером классического бездельника:

— Ты что, на Кудрина хочешь походить?!

Все знали, что Кудрин только и дожидался, когда ему «стукнет» шестнадцать, чтобы навсегда покинуть класс. Он не любил школу, и школа отвечала ему тем же. Учителя отзывались о нем с возмущением. В самом деле: ты готовишься к уроку, продумываешь каждую мелочь, бьешься, как бы интереснее рассказать о пищеварении кролика или о тех самых пресловутых туристах, и, вдруг, вместо внимания — равнодушные глаза, подавленный зевок, кораблики… Разве не обидно?

Весной, когда береза под окнами класса распустила почки, задняя парта опустела — Кудрина не допустили к экзаменам. А тут и долгожданные шестнадцать «стукнули», и он как-то незаметно исчез с нашего горизонта. И все-таки он вряд ли был лентяем. Его мать рассказывала, что он иногда целыми ночами просиживал за книгой — значит искала же его мысль пищи… Он самостоятельно собрал многоламповый приемник, а это прелегкое и кропотливое дело. И когда мы сами электрифицировали школу, он работал, как взрослый, же покладая рук. А ведь таких Кудриных немало. Их частенько считают лентяями, а потом через два-три года вдруг узнают, что классический лентяй стал хорошим трактористом, шофером или токарем, и вовсе не сбился с пути, а учится в вечерней школе… Более того, даже посылает привет учителям, которые удовлетворенно произносят: «Ага, подрос, за ум взялся»…

В каждой школе есть такие вот ребята, своевременно не понятые и заброшенные. Почти все они «подрастают и берутся за ум» Это жизнь делает то, перед чем отступили мы, учителя. И, к сожалению, нередко нам бывает стыдно за свою близорукость…

Есть у нас вообще одна профессиональная слабость — любим мы учеников, у которых все в порядке. Они — наша радость. Они подтянуты, внимательны, вежливы, всегда готовы к ответу. Они даже не ждут, когда их вызовут к доске, а сами тянут руку и отвечают на «отлично». Да и как не радоваться? Выйдет к доске этакая Кнопка с капроновыми бантиками на куцых косичках, сама чуть повыше учительского стола, а заговорит — от зубов отскакивает! Тетрадочки у нее чистенькие, поля отчеркнуты, платьице форменное всегда наглажено, на уроке она — само внимание, и что бы ни поручил — все выполнит, даже с отстающими занимается. И мы ставим эту Кнопку в пример другим, помещаем ее фотографию на доске Почета и пишем восторженные открытки родителям.

А Кудрин? Какая к нему может быть симпатия? С ним трудно. Прическа — черт знает что. На уроке думает о чем-то своем. Что у него на душе — неясно. По одному предмету у него пять, а по другому — два. Чем-то там увлекается, но явно во вред успеваемости. Лучше бы поменьше увлекался да побольше уроки учил. Начнешь укорять — может и нагрубить.

Само собой получается, что Кнопкам почет и уважение, а Кудрины где-то в тени, предоставлены самим себе, и учителя облегченно вздыхают, когда они покидают школу. Между тем не секрет, что талантливое, самобытное чаще получается не из симпатичных и милых Кнопок, а из нескладных, ершистых Кудриных. Талант ведь рождается из пристрастия к чему-то одному. Бывает даже, что между таким вот Кудриным и учителем возникает настоящий антагонизм. Учитель, не умея найти к нему подход, идет на конфликт, оскорбляет в мальчишке человеческое достоинство и считает его чуть ли не своим личным врагом. Конечно, учитель уже по самому своему положению гораздо сильнее Кудрина, и мы знаем немало случаев, когда такой «нарушитель» вынужден под тем или иным предлогом покинуть школу.