Засунь себе в задницу! - [13]
БОНДЖИ: И по умственному развитию.
ИМБИРЕК: Что сталось бы с миром без них?
БОНДЖИ: Мечтаю увидеть.
ИМБИРЕК: Лично я бы совсем пропала: я обожаю мужчин.
БОНДЖИ: Всякие бывают напасти.
ИМБИРЕК: Я превосходно с ними лажу. Не хочу хвастаться, но я бы никогда не ужилась с другими женщинами: от этих жеманных соплей меня просто тошнит. Но мужчины всегда обходятся со мной, как с себе подобной. Я идеально приспособлена к цепкой динамике мужского ума. Я общаюсь с мужчинами на их уровне, и у меня мужские, убедительные, изощренные интересы — я обожаю различные позы полового акта, кейнсианство и готова часами смотреть порнуху. Мужчины могут флиртовать с бабами и терпеть их банальность, но если им нужны действительно содержательные отношения, они приходят ко мне. Взять, к примеру, меня и Расселла: у нас общество взаимного обожания — я благоговею перед его суждениями, а он глубоко уважает мои вкусы. И я настолько гибкая, что одинаково легко принимаю не только точку зрения Расселла, но и точку зрения Фила и Боба.
БОНДЖИ вставляет в рот сигарету и зажигает спичку. Когда она собирается прикурить, РАССЕЛЛ отнимает спичку и задувает.
БОНДЖИ: Придурок! Зачем ты задул мою спичку?
РАССЕЛЛ: Я просто пытался быть джентльменом. Хотел поднести огонь сам.
ИМБИРЕК: Рассел — всегда идеальный джентльмен.
БОНДЖИ: Он что, даже ебется в галстуке?
РАССЕЛЛ: Я никогда не ебусь, а занимаюсь любовью. Для меня занятия любовью — это не половой акт, а уникальный феномен. Как и во всем остальном, у меня глубоко рассудочный подход к занятиям любовью, и я никогда не занимаюсь любовью по-дилетантски. Я привношу в свои занятия лоск и профессионализм, приобретенный благодаря кропотливому изучению руководств по занятиям любовью. (Предается воспоминаниям.) В прошлом году у меня как раз был один уникальный феномен: из всех девушек, которых я отфеноменил, она была определенно лучшей.
БОНДЖИ: Ну давай уже! Ты дашь мне прикурить или нет?
РАССЕЛЛ: Я ищу свою зажигалку. Всяко лучше спичек и поддерживает неугасимое пламя — точь-в-точь как настоящий мужчина. Шутка!
ИМБИРЕК (смеется): Расселл, ну ты даешь.
Он включает зажигалку и подносит огонь БОНДЖИ.
БОНДЖИ: Ну правильно, дебил, спали еще мне ресницы.
РАССЕЛЛ: Похоже, тебе не по нраву маленькие мужские знаки внимания.
БОНДЖИ: Мне не по нраву, когда у меня что-то вырывают из рук, ну и, разумеется, не по нраву, когда мне пытаются спалить ресницы. А теперь убери эту чертову паяльную лампу!
ИМБИРЕК: Ой, какая ты агрессивная! Это просто обезоруживает. Знаешь, можно получить от жизни гораздо больше, если быть покладистее и женственнее.
БОНДЖИ: Например, спаленные ресницы.
ИМБИРЕК: Например, мужчину, который будет тебя оберегать и защищать.
БОНДЖИ: От кого? От других мужчин?
ИМБИРЕК: Знаешь, у тебя о-очень нездоровое отношение.
РАССЕЛЛ: Она больна.
ИМБИРЕК: Причем серьезно.
РАССЕЛЛ: Совершенно запущенный случай.
ИМБИРЕК: У нее зависть к пенису. Ей нужно сходить к психоаналитику. Я бы рекомендовала своего доктора Абу Газавеса, поистине выдающегося человека. Ты, наверное, о нем слышала: он знаменитый специалист по женскому полу и ведущий представитель учения о том, что родовые схватки — это приятно. Я познакомилась с ним в Институте брака и семьи, где прохожу курс творческого домоводства. Я буквально преклоняюсь перед этим мужчиной — я стою перед ним на коленях.
БОНДЖИ: Когда я становлюсь на колени, мне за это платят.
ИМБИРЕК: Очень важно найти подходящего психоаналитика. Когда я впервые решила пойти на психоанализ, я колебалась между фрейдизмом и юнгианством.
БОНДЖИ: С какой стати? Какая разница, к кому идти — к знахарю или к заклинателю змей?
ИМБИРЕК: Но потом я познакомилась с доктором Газавесом и поняла, что он словно создан для меня: у нас общая система ценностей — мы оба верим в творчество. У него очень творческая теория о творчестве, которая так прекрасно выражает мое собственное творческое мышление — творческую пассивность. Это такой возвышающий опыт, если только освоить метод: тут все дело в пустоте — душа должна легко повиснуть в вакууме. Глядя сквозь пустоту, обретаешь чистое, незамутненное видение других. Прозреваешь насквозь их внутреннюю сущность. Взять, к примеру, вон того парня… (Показывает на тротуар.) …это мечтательный, впечатлительный юноша, что заметно по его отрешенному взгляду.
БОНДЖИ: Наверно, дрочит через карман.
Подходит БЕЛЫЙ ЧЕЛ.
БЕЛЫЙ ЧЕЛ: Эй, это снова я. Я вернулся.
БОНДЖИ: Ага, вечная мужественность.
ЧЕЛ: К вопросу о нашей культуре: мою соседку сегодня изнасиловал и задушил курьер.
ИМБИРЕК: Ах, бедняжка! Вероятно, у него была негодная мать.
РАССЕЛЛ: Видимо, все время конкурировала. Видите, какой мир создают женщины?
ЧЕЛ (БОНДЖИ): А ты что, так все время и слоняешься по улице?
БОНДЖИ: Не-а, изредка заглядываю в подворотню.
ЧЕЛ: Так вот чем ты подрабатываешь. Кайфово. Порой тоже охота стать телкой и сесть на золотую жилу — я бы тогда зашибал деньгу по всему городу. Но на что они все-таки откладывают? На старость? А ты сметливая — зарабатываешь своим талантом.
БОНДЖИ: Откуда ты знаешь, какой у меня талант?
ЧЕЛ: А какой талант у любой девушки?
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Книга первая. Посвящается Александру Ставашу с моей горячей благодарностью Роман «Дискотека» это не просто повествование о девичьих влюбленностях, танцульках, отношениях с ровесниками и поколением родителей. Это попытка увидеть и рассказать о ключевом для становления человека моменте, который пришелся на интересное время: самый конец эпохи застоя, когда в глухой и слепой для осмысливания стране появилась вдруг форточка, и она была открыта. Дискотека того доперестроечного времени, когда все только начиналось, когда диджеи крутили зарубежную музыку, какую умудрялись достать, от социальной политической до развеселых ритмов диско-данса.
Книга вторая. Роман «Дискотека» это не просто повествование о девичьих влюбленностях, танцульках, отношениях с ровесниками и поколением родителей. Это попытка увидеть и рассказать о ключевом для становления человека моменте, который пришелся на интересное время: самый конец эпохи застоя, когда в глухой и слепой для осмысливания стране появилась вдруг форточка, и она была открыта. Дискотека того доперестроечного времени, когда все только начиналось, когда диджеи крутили зарубежную музыку, какую умудрялись достать, от социальной политической до развеселых ритмов диско-данса.
Толпы зрителей собираются на трибунах. Начинается коррида. Но только вместо быка — плюющийся ядом мальчик, а вместо тореадора — инфантеро… 25 июня 1783 года маркиз де Сад написал жене: «Из-за вас я поверил в призраков, и теперь желают они воплотиться». «Я не хочу вынимать меча, ушедшего по самую рукоятку в детский затылок; рука так сильно сжала клинок, как будто слилась с ним и пальцы теперь стальные, а клинок трепещет, словно превратившись в плоть, проникшую в плоть чужую; огни погасли, повсюду лишь серый дым; сидя на лошади, я бью по косой, я наверху, ребенок внизу, я довожу его до изнеможения, хлещу в разные стороны, и в тот момент, когда ему удается уклониться, валю его наземь». Я писал эту книгу, вспоминая о потрясениях, которые испытал, читая подростком Пьера Гийота — «Эдем, Эдем, Эдем» и «Могилу для 500 000 солдат», а также «Кобру» Северо Сардуя… После этой книги я исчезну, раскрыв все карты (Эрве Гибер).
У безумного монаха Медарда, главного героя «Эликсиров сатаны» — романа, сделавшего Э.Т.А. Гофмана (1776—1822) европейской знаменитостью, есть озорная сестра — «Сестра Моника». На страницах анонимно изданной в 1815 году книги мелькают гнусные монахи, разбойники, рыцари, строгие учительницы, злокозненные трансвеститы, придворные дамы и дерзкие офицеры, бледные девственницы и порочные злодейки. Герои размышляют о принципах естественного права, вечном мире, предназначении женщин, физиологии мученичества, масонских тайнах… В этом причудливом гимне плотской любви готические ужасы под сладострастные стоны сливаются с изысканной эротикой, а просветительская сатира — под свист плетей — с возвышенными романтическими идеалами. «Задираются юбки, взлетают плетки, наказывают, кричат, стонут, мучают.
«Мать и сын» — исповедальный и парадоксальный роман знаменитого голландского писателя Герарда Реве (1923–2006), известного российским читателям по книгам «Милые мальчики» и «По дороге к концу». Мать — это святая Дева Мария, а сын — сам Реве. Писатель рассказывает о своем зародившемся в юности интересе к католической церкви и, в конечном итоге, о принятии крещения. По словам Реве, такой исход был неизбежен, хотя и шел вразрез с коммунистическим воспитанием и его открытой гомосексуальностью. Единственным препятствием, которое Реве пришлось преодолеть для того, чтобы быть принятым в лоно церкви, являлось его отвращение к католикам.
Без малого 20 лет Диана Кочубей де Богарнэ (1918–1989), дочь князя Евгения Кочубея, была спутницей Жоржа Батая. Она опубликовала лишь одну книгу «Ангелы с плетками» (1955). В этом «порочном» романе, который вышел в знаменитом издательстве Olympia Press и был запрещен цензурой, слышны отголоски текстов Батая. Июнь 1866 года. Юная Виктория приветствует Кеннета и Анджелу — родственников, которые возвращаются в Англию после долгого пребывания в Индии. Никто в усадьбе не подозревает, что новые друзья, которых девочка боготворит, решили открыть ей тайны любовных наслаждений.