Замок цветов - [16]

— Что касается меня, — заверила ее Флер, — декор навсегда останется таким, как был. Мне кажется, это очень оригинальная идея, и я не посмею ее испортить.

Все обратили внимание на Селестин, которая тоненько хихикнула:

— Как можно называть идею оригинальной, если в нее ничего нового не привнесено?.. Старомодный костюм или платье не может заинтересовать современную женщину, хотя наша милая Флер — скорее исключение из этого правила.

Последовало ужасающее молчание, и Селестин поняла, что зашла слишком далеко.

— Но, Селестин, — протянул с насмешкой Луи, — я не перестаю удивляться, как девушки, подобные тебе, постоянно толкутся в самых дорогих модных магазинах и выглядят, будто из инкубатора. Флер же ни с кем не спутаешь. Одень ее хоть в рубище, она все равно останется прекрасной — на зависть всем.

Ален нахмурился, недовольный оборотом, который принял разговор. Селестин внутренне кипела — ей не хватало сообразительности, чтобы ответить быстрому на язык Луи его же оружием, но признавать этого не хотела.

Графиня поднялась:

— Думаю, Алену и Флер пора идти к себе. Мы, кажется, забыли, — она с укором взглянула на Селестин, — что для наших молодоженов сегодня был долгий и трудный день и им хочется пораньше лечь отдохнуть. В конце концов, в их жизни это знаменательный день! Давайте пожелаем счастья и простимся.

Графиня подошла к Алену и положила руку ему на плечо.

— Веди Флер к себе, сын! Бедное дитя от усталости уже засыпает на ходу.

Флер с тревогой подумала о том, как Ален отреагирует на, столь недвусмысленно высказанное, приказание матери. Ослушается или послушается, чтобы угодить ей?..

— Наверное, вы правы, maman, день был длинный и полный событиями… Флер, если ты готова, давай пойдем наверх.

— Хочешь, я помогу тебе, Ален.

Луи предусмотрительно выскочил.

— Нет, спасибо, — последовал почти раздраженный ответ. — Флер справится! Спокойной ночи, maman. Спасибо тебе, Селестин, за то, что удостоила своим присутствием. Если ты собираешься еще побыть тут, то утром встретимся за завтраком.

— Возможно…

Они уже уходили, поэтому только Флер заметила, что Ален улыбнулся, услышав такой обиженный ответ, но она была слишком занята тем, чтобы Ален не оступился, а не анализом собственных мыслей по поводу его реакции на Селестин.

У дверей его спальни они пожелали друг другу спокойной ночи, но Ален дождался, пока Флер откроет свою дверь, и только потом вошел к себе. «Он такой внимательный в некоторых случаях, — раздумывала Флер, раздеваясь, — и почему же совершенно бездушный в других?.. Невозможно догадаться, о чем он размышляет, или предсказать переменчивость его настроения». Флер решила больше не морочить себе голову странностями характера их взаимоотношений и быстренько направилась в душ. В этот раз никто ей не помешал, и, менее чем, через десять минут она уже вернулась в спальню, набросив на освеженное тело шелковую черную кружевную ночную сорочку, которую купила специально для первой брачной ночи, предвкушая, как экстравагантно она будет выглядеть…

Ночь была душной. Флер подошла к окну, распахнула створки. В ночной тьме не было видно ни единой звездочки, зато воздух наполняли волшебные ароматы цветов. Они, словно вино, пьянили ее. Так она и стояла в забытьи, наслаждаясь тишиной и покоем. Вдруг из комнаты Алена стали доноситься монотонные звуки. Похоже, тот шагал из угла в угол. Сердце Флер сжалось… Но потом она решила, что, если Алену нужна помощь, ему достаточно позвонить, и явится лакей. Прислушиваясь, Флер уловила ритм его передвижений: три шага — и звук задвигаемого ящика, пять шагов — и щелчок выключателя, шесть шагов — и скрипнули петли оконной рамы. Флер поняла — Ален хочет запомнить, где что расположено, сколько шагов от одного предмета до другого.

— Ах ты, мой бедный, — сочувственно прошептала она.

Наконец шаги затихли у двери, которая соединяла их комнаты.

— Входи, — сказала Флер громко, чтобы тот услышал.

Флер не включала свет, и, когда Ален вошел к ней, его фигура в темном халате была едва различима в неосвещенной комнате.

— Я не помешал? — Голос Алена был напряженным, и Флер поняла — ему и впрямь не по себе. — Не могу уснуть… Если не возражаешь, может, поговорим?..

Зная, как злится Ален, когда его жалеют, Флер постаралась, чтобы ее ответ прозвучал непринужденно.

— Конечно, входи, я тоже не могу уснуть, мы вполне составим друг другу компанию.

Глаза Флер давно привыкли к полутьме, и, когда Ален подошел ближе, она увидела, что волосы у него взлохмачены — он судорожно ворошил их длинными пальцами. Под халатом виднелась пижамная куртка — верхняя пуговица была расстегнута, открывая смуглую шею, на которой напряженно пульсировала жилка. Тот явно нервничал.

Флер тихонько заговорила — обо всем и ни о чем, особо даже не подбирая слова, пока не почувствовала, что Ален успокоился… Теперь она просто стояла рядом у открытого окна.

— Флер, ты такая милая, уравновешенная — полная мне противоположность! Наверное, это и привлекло меня к тебе.

— Тише, Ален. Если ты справишься со своими нервами — тебе сразу полегчает. Не взвинчивай себя, пожалуйста…

— Ах, если бы!.. Сегодня я даже мать обидел… Никто не понимает, — сквозь стиснутые зубы, произнес Ален, — никто не может понять, как мучительно пытаться выжить в полной темноте… Я слышу голоса, вслушиваюсь в слова и все время злюсь, так как не могу уловить все оттенки смысла, потому что не вижу лиц… Когда мне говорят: «Как я рад вас видеть», я спрашиваю себя: этот человек искренне улыбается, или лицемерит? Когда я ем, я спрашиваю себя, не вызывает ли отвращения моя неловкая манера ощупью находить нож и вилку?.. Я не верю даже словам матери, но их, по крайней мере, можно терпеть, потому что я знаю — она намеренно не станет меня обманывать. А ты, Флер? Скажи правду: на ком я женился — на доброй, заботливой девушке или на расчетливой девице? — Ален так встряхнул Флер за плечи, что она принуждена была прикусить губу, чтобы не вскрикнуть. — Впрочем, ты сама призналась, что пошла на сделку, связав свою судьбу со слепцом ради возможности вырваться из прозябания в убогой деревне. Этим ты убила меня!.. Я не предполагал, что ты дрянь!