За обиду сего времени - [79]

Большая часть команды оказалась ирландцами из Голуэя, которых насильно заставили служить во флоте; англичанами, кроме покойных офицеров, были лишь боцман, боцманмат, и десяток пушкарей, а также десяток солдат, охранявших трюм – где, вместо обычного на таких кораблях отряда из семидесяти солдат находились около ста пятидесяти пленных ирландцев, которых везли на Элизабеттаунские плантации.

Не знаю, почему, но при выходе с Бермуд я распорядился поднять зелёный ирландский флаг с золотой арфой под Андреевским флагом. Увидев его, ирландцы взбунтовались, и, когда мы пришли на корабль, нас встретила делегация ирландцев. Высокий ирландец, судя по всему, глава восставших, посмотрев на меня, спросил что-то по-гэльски. Я улыбнулся и покачал головой – мол, не понимаю, – и сказал то же по-английски. Тот чуть нахмурился, но перевёл вопрос на этот язык:

– Милорд, меня зовут Эамон О'Рорк. Вы ирландец?

– Нет, уважаемый. Я русский князь Алексей Николаевский и Радонежский.

– Но на вашем… корабле – хотя я таких не видел никогда… ирландский флаг…

– На нём путешествует молодой Ао О'Нил и его спутники. Мы их спасли от англичан.

– Но вы идёте в направлении нашего острова…

– Я пообещал высадить их для борьбы с захватчиками.

Эамон перевёл это на гэльский, и все присутствующие ирландцы неожиданно бухнулись на колени. Я сказал строго:

– На колени приличествует вставать перед Господом Богом, либо перед его помазанником, а я таковым не являюсь. Встаньте. Мистер О'Рорк, наши люди осмотрят корабль, а вы не хотели бы посетить наш? Вы и двое ваших людей, по вашему выбору.

Когда мы уже отходили, я обратил внимание на название корабля – "Нонсач", и усмехнулся про себя – Патрик ошибся, утверждая, что это был "Нонпарей". Но на мой вопрос Эамон ответил:

– Милорд, я здесь служил ещё тогда, когда эта лоханка именовалась "Нонпарей". Вот только её недавно перестроили и переименовали – знаете ли, означает это то же самое ("Нет такого другого"), только не по-французски, а по-английски. А что вы хотите с ним сделать?

– Передать его свободной Ирландии, точнее, её вооружённым силам под командованием графа О'Нила.

– Тогда я предложу графу переименовать его в Prince Alexis ("Принц Алексей"), с вашего позволения, конечно.

Ну и что мне было делать? Ещё один кирпич в здание "культа моей личности"…

7. Мне бы в небо…

Под нами располагался наблюдательный пункт на одном из бастионов города. Максим Пассар, мой пассажир, увидел на некоторых мундирах золотое шитьё. Я завис над жестикулирующими при нашем виде людьми – они ещё не знали, чем чревато наше появление – и скомандовал:

– Макс, сброс!

Макс кивнул, взял одну из гранат, выдернул чеку, и бросил её в серёдку группы, потом добавил ещё одну. Увидев, как один-единственный неприятель пытается отползти, он взял винтовку, прицелился, и несчастный остался лежать в двух метрах от входа, к которому он полз.

С Максом мне повезло. Был он нанайцем из Хабаровского края, и его двоюродный дядя, в честь которого его назвали, был одним из самых результативных снайперов в Сталинграде, где, увы, и погиб. Как и все родственники мужского полу, Макс с детства учился охотиться на пушного зверя, но, в отличие от них, очень полюбил в школе математику, поступил в один из самых престижных московских инженерных вузов, и оказался на "Паустовском", когда тот в шторм перенесло в 1599 год в Русский залив. На борту он числился снайпером морской пехоты, но одновременно я припахал его в компьютерном деле – голова у него была светлая, характер ровный и терпеливый, и он обожал учить новые вещи.

И когда у меня появилась идея задействовать вертолёт, мне нужен был пассажир полегче – и, желательно, меткий, ведь ему предстояло метать гранаты. Рост у Максима был где-то метр шестьдесят, сложение достаточно худое, но жилистое, и он не только сразу согласился, но и предложил:

– Алексей Иванович, – я не мог уговорить его обращаться ко мне по имени, мол, так его приучили родители, – давайте я возьму винтовку с оптикой. Вдруг пригодится.

На том и порешили. И теперь мы обезглавили англичан в Кинсейле – или Кёнтале, как его именовали ирландцы – а затем методично зачистили то, что оставалось от батарей, защищавших город с юга. А началось всё с того, что мы вошли в устье реки Бандон, где метрах в пятистах выше по течению английский форт Рингкёрран на левом – восточном – берегу реки обстреливал укрепления форта Джеймс с другой стороны. Над недостроенным укреплением, превращённым практически в руины, гордо реял чей-то зелёный плащ, символизирующий цвета Ирландии, и время от времени там тявкали две пушечки, но небольшие каменные ядра попросту отскакивали от английских стен.

– Милорд, бросайте якорь здесь, – сказал Патрик. – Футах в трёхстах выше река резко мелеет, и вашей "Победе" туда лучше не соваться. А здесь глубина всё ещё около шестидесяти футов.

Ирландцы толпились на палубе, ожидая выгрузки на берег. Но я сказал Ао:

– Вас там просто перестреляют, как перепёлок.

– Я не трус, – взвился Ао.

– Помните – не вы должны погибнуть за свою родину, а ваш противник за свою. Что мы ему и обеспечим.

Выстрел носового орудия "Победы" заставил батарею замолкнуть, а после второго резко пополз вниз белый прямоугольный флаг с красным крестом.