Язык птиц - [5]

Шрифт
Интервал

И стрела та в кости преглубоко засела,
И извлечь ее было нелегкое дело.
И когда сообщили пророку ту весть,
Благодатнейший благоволил произнесть:
«Постарайтесь извлечь ее, вытащив сразу,
В час, когда он предастся святому намазу.[49]
250 Наконечник застрял в этой ране, наверно, —
Много вам нужно будет стараний, наверно.
Он во время молитв от всего отрешен,
Даже боли тогда не почувствует он».
Как велел им тот светоч служения богу,
Так и вышло— послал им создатель подмогу.
Шах, кончая молитву, взывал к божьей воле,
Видит — нету стрелы и не чувствует боли.
И когда он спросить о случившемся смог,
Он узнал, что друзьям шах пророков предрек.
255 Лев господень вознес восхваления снова,
И сказал он, в чем этого дела основа:[50]
«Упастись от стрелы — кары смертного срока —
Невозможно иначе, как волей пророка.[51]
От печалей спасение нам — от него,
Даже жизни свершение нам — от него!»

9 ХВАЛА И ВОСХВАЛЕНИЯ ШЕЙХУ ФАРИД-АД-ДИНУ АТТАРУ— ВЛАСТИТЕЛЮ БЛАГОРОДНЫХ И ДОСТОЙНЕЙШЕМУ ИЗ СВЯТЫХ, ДА ОСВЯТИТ ГОСПОДЬ ДУХ ЕГО, И МОЕ СМИРЕННОЕ МОЛЕНИЕ О НЕМ[52]

Все, что в небе и в море на дне сохранялось,
У Аттара сторицей в казне сохранялось.
В море мыслей его от небесных сияний
Рдели звезды-алмазы сверканием граней.
260 Там рубины и яхонты, ночь озарив,
Зажигали рассвета багряный разлив.
Перлы слов его — камни, что посланы роком:
Сокрушало бессильных их грозным потоком.
Там рубины — пластом, землю кроющим кровью,
Как пролитой всесветным побоищем кровью!
Ту казну описать силы я соберу,
Эта цель не по силам простому перу.
Зло невежества — вот в чем беда человечья,
От него — и злонравье, и в душах увечья.
265 Чтобы сгинула скверна погибелью черной,
Есть в запасах Аттара шербет животворный.[53]
Амбра есть там и мускус, сандал и шафран,
Чтобы гибли невежества смрад и дурман.
Там в садах изобилья цветут ароматы —
Все стократною пользою людям богаты.
Там от сладких речей, полных медом с халвою,
Сердце мертвое полнится жизнью живою.
Там в деяньях и помыслах — сахар и мед,
Потерявшим надежду — надежный исход.
270 И стихами и прозою много писал он, —
Все о тайнах единого бога писал он.
Сахар с розами слил он в нектаре медовом
И народу служил своим сладостным словом.
Сколько он описал человеческих бед!
Сотням мук и терзаний души дал совет.
Речь его мукам сердца защитою стала,
Радость жизни для сердца открытою стала.
Все писанья указаны волей всевышней,
Чтоб перо не спозналось с натугой излишней.
275 Он сокрытым божественным тайнам учил,
Он народ их значеньям потайным учил.
А когда возвестил он свой «Сказ о верблюдах»,
Караван его слов засверкал там в причудах.
Сколько тысяч верблюдов — не видно им края! —
С ценной ношею шли, еле-еле ступая.
До бездонных глубин в море он доставал,
Жемчуга там для шахских корон доставал.
И из созданных им для корон украшений
Было каждое многих богатств драгоценней.
280 В степь касыд гнал он быстрый табун лошадиный
Каждый бейт там ложился цветущей долиной.[54]
Было в каждой долине сто редкостных стран,
И в любой — многих тысяч чудес океан.
А когда, как сады, расстилал он газели,
На сто тысяч ладов соловьи там свистели.[55]
Но светлей и торжественней каждого лада
Пела тайн всеединого бога услада!
А четыре строки рубаи — чудеса,
Обитаемой четверти мира краса![56]
285 В море мыслей их, словно деленном на звенья,
Скрыты разных земель и пространств отраженья.
А когда «Тазкира» сотворенным он сделал,
Дух почивших святых просветленным он сделал.[57]
Просветленье их душ сотни сгубленных тьмою
Воскрешало как будто водою живою.
Всем твореньям его да воздастся по чести,
Но меж них «Речи птиц» — на особенном месте.[58]
Он включил туда разные притчи о птицах —
Разных речью и словом, в судьбе разнолицых.
290 Лишь великий знаток языков их поймет, —
Кто, под стать Сулейману, толков — их поймет.[59]
Речи ста тысяч птиц описать было трудно,
Каждой дать свой язык — вот поистине чудно!
Всех отметил он голосом птичьим чудесным,
И в уме и в безумстве отличьем чудесным.
Я — смиренный твой раб, помоги мне, господь,
Шейху следуя, робость в себе побороть.[60]
Мне, сказанье о птичьих реченьях слагая,
Взять бы лад соловья, сладость слов попугая.
295 У людей тоже принято в пении сладком
Языком своим следовать птичьим повадкам.
Если ж речь повести, как ведет попугай,
Это будет во благо, но, как ни гадай, —
Ведь душа попугая лишь сладостям рада,
И судить если здраво, то эта услада —
Только в милостях благ из господнего дара,
Сохраненных бесценной казною Аттара

10 СБОРИЩЕ ПТИЦ И ССОРЫ ИХ О ГЛАВЕНСТВЕ И ПОДЧИНЕНИИ

Как-то птицы лесов и садов послетелись,
Из пустынь и с морей и прудов послетелись.
300 Вместе все собрались на просторной лужайке,
Пестрым сборищем сели, разбившись на стайки,
Чтобы в играх на разные петь голоса,
Порезвиться на воле и взмыть в небеса.
Но порядка и чина не ведали птицы,
Как рассесться им чинно — не ведали птицы.
Попугаев теснили сорочьи оравы,
Соловьям угрожали вороньи забавы.
Птичий сброд, стаю соколов вбок отодвинув,
Всех отталкивал дальше, тесня и павлинов.
305 Оказался достойный обижен несносным,
И простые расселись в ущерб венценосным.
Благородные сами предались раздорам,—
Где уж слушать их сброду, привычному к ссорам!
Небывалая тут суматоха пошла,

Еще от автора Алишер Навои
Фархад и Ширин

«Фархад и Ширин» является второй поэмой «Пятерицы», которая выделяется широтой охвата самых значительных и животрепещущих вопросов эпохи. Среди них: воспевание жизнеутверждающей любви, дружбы, лучших человеческих качеств, осуждение губительной вражды, предательства, коварства, несправедливых разрушительных войн.


Семь планет

«Семь планет» — предпоследняя поэма «Пятерицы». Это остросюжетное многоплановое произведение, в котором ход повествования перебивается семью вставными новеллами в стихах. Причем каждая из них, при ее самостоятельном характере, связана с главной сюжетной линией поэмы, в центре которой история любви шаха Бахрама Гура и невольницы по имени Диларам.


Поэмы

Удивительно широк и многогранен круг творческих интересов и поисков Навои. Он — поэт и мыслитель, ученый историк и лингвист, естествоиспытатель и теоретик литературы, музыки, государства и права, политический деятель. В своем творчестве он старался всесторонне и глубоко отображать действительность во всем ее многообразии. Нет ни одного более или менее заслуживающего внимания вопроса общественной жизни, человековедения своего времени, о котором не сказал бы своего слова и не определил бы своего отношения к нему Навои.


Смятение праведных

«Смятение праведных» — первая поэма, включенная в «Пятерицу», является как бы теоретической программой для последующих поэм.В начале произведения автор выдвигает мысль о том, что из всех существ самым ценным и совершенным является человек. В последующих разделах поэмы он высказывается о назначении литературы, об эстетическом отношении к действительности, а в специальных главах удивительно реалистически описывает и обличает образ мысли и жизни правителей, придворных, духовенства и богачей, то есть тех, кто занимал господствующее положение в обществе.Многие главы в поэме посвящаются щедрости, благопристойности, воздержанности, любви, верности, преданности, правдивости, пользе знаний, красоте родного края, ценности жизни, а также осуждению алчности, корыстолюбия, эгоизма, праздного образа жизни.


Газели

В произведениях Алишера Навои тюркский стих достиг вершин художественности, — его газели отличает филигранная обработка, виртуозная инструментовка, семантическая игра, свежесть метафор.


Стена Искандара

«Стена Искандара», пятая, последняя, поэма «Пятерицы», — объемное многоплановое эпическое произведение, в котором нашли свое отражение основные вопросы, волновавшие умы и сердца людей того далекого времени и представляет собой подлинную энциклопедию общественной жизни и мыслей эпохи Навои.Главным героем поэмы является Искандар, и почти весь сюжет произведения связан с его личностью, с его деятельностью и мировоззрением. В лице великого полководца древности Навои создает образ идеального правителя и противопоставляет его государственным деятелям своей эпохи.


Рекомендуем почитать
Кадамбари

«Кадамбари» Баны (VII в. н. э.) — выдающийся памятник древнеиндийской литературы, признаваемый в индийской традиции лучшим произведением санскритской прозы. Роман переведен на русский язык впервые. К переводу приложена статья, в которой подробно рассмотрены история санскритского романа, его специфика и место в мировой литературе, а также принципы санскритской поэтики, дающие ключ к адекватному пониманию и оценке содержания и стилистики «Кадамбари».


Рассказы о необычайном. Сборник дотанских новелл

В сборник вошли новеллы III–VI вв. Тематика их разнообразна: народный анекдот, старинные предания, фантастический эпизод с участием небожителя, бытовая история и др. Новеллы отличаются богатством и оригинальностью сюжета и лаконизмом.


Лирика Древнего Египта

Необыкновенно выразительные, образные и удивительно созвучные современности размышления древних египтян о жизни, любви, смерти, богах, природе, великолепно переведенные ученицей С. Маршака В. Потаповой и не нуждающейся в представлении А. Ахматовой. Издание дополняют вступительная статья, подстрочные переводы и примечания известного советского египтолога И. Кацнельсона.


Тазкират ал-аулийа, или Рассказы о святых

Аттар, звезда на духовном небосклоне Востока, родился и жил в Нишапуре (Иран). Он был посвящен в суфийское учение шейхом Мухд ад-дином, известным ученым из Багдада. Этот город в то время был самым важным центром суфизма и средоточием теологии, права, философии и литературы. Выбрав жизнь, заключенную в постоянном духовном поиске, Аттар стал аскетом и подверг себя тяжелым лишениям. За это он получил благословение, обрел высокий духовный опыт и научился входить в состояние экстаза; слава о нем распространилась повсюду.


Когда Ану сотворил небо. Литература Древней Месопотамии

В сборник вошли лучшие образцы вавилоно-ассирийской словесности: знаменитый "Эпос о Гильгамеше", сказание об Атрахасисе, эпическая поэма о Нергале и Эрешкигаль и другие поэмы. "Диалог двух влюбленных", "Разговор господина с рабом", "Вавилонская теодицея", "Сказка о ниппурском бедняке", заклинания-молитвы, заговоры, анналы, надписи, реляции ассирийских царей.


Средневековые арабские повести и новеллы

В сборнике представлены образцы распространенных на средневековом Арабском Востоке анонимных повестей и новелл, входящих в широко известный цикл «1001 ночь». Все включенные в сборник произведения переводятся не по каноническому тексту цикла, а по рукописным вариантам, имевшим хождение на Востоке.


Федра

Трагедия, сюжет которой заимствован Расиным у Еврипида. Трагедия, первоначально носившая заглавие «Федра и Ипполит», была впервые представлена в Бургундском отеле 1 января 1677 г. Шедевр Расина окончательно утвердил свои права на парижской сцене. Тогда же вышло и первое издание пьесы. Заглавие «Федра» появилось лишь в собрании трагедий Расина в 1687 г.


Анналы

Великий труд древнеримского историка Корнелия Тацита «Анналы» был написан позднее, чем его знаменитая «История» - однако посвящен более раннему периоду жизни Римской империи – эпохе правления династии Юлиев – Клавдиев. Под пером Тацита словно бы оживает Рим весьма неоднозначного времени – периода царствования Тиберия, Калигулы, Клавдия и Нерона. Читатель получает возможность взглянуть на портрет этих людей (и равно на «портрет» созданного ими государства) во всей полноте и объективности исторической правды.


Письма к жене

Письма А. С. Пушкина к жене — драгоценная часть его литературно-художественного наследия, человеческие документы, соотносимые с его художественной прозой. Впервые большая их часть была опубликована (с купюрами) И. С. Тургеневым в журнале «Вестник Европы» за 1878 г. (№ 1 и 3). Часть писем (13), хранившихся в парижском архиве С. Лифаря, он выпустил фототипически (Гофман М. Л., Лифарь С. Письма Пушкина к Н. Н. Гончаровой: Юбилейное издание, 1837—1937. Париж, 1935). В настоящей книге письма печатаются по изданию: Пушкин А.С.


Полинька Сакс

Юная жена важного петербургского чиновника сама не заметила, как увлеклась блестящим офицером. Влюбленные были так неосторожны, что позволили мужу разгадать тайну их сердец…В высшем свете Российской империи 1847 года любовный треугольник не имеет выхода?