Язык птиц - [2]

Шрифт
Интервал

Своеволием сломлен, гордыней отравлен,
От добра отрешен и злонравьем подавлен.
Опьянило мне душу роптанья вино,
И на сердце от власти пороков темно.
Сотни помыслов гордых мне злоба внушила,
И напала шайтанов несметная сила.[10]
65 Сколько есть их — накинулись стаей большою,
Разорили набегом мне сердце с душою.
Ах, я злую одну несравнимою звал,
Сам влюбленный, ее я любимою звал.[11]
Как от мук той жестокой бывало мне жутко:
Я от гнета стонал и лишался рассудка.
От огня ее уст жгло мне душу и тело,
От кудрей и от родинок — жизнь почернела.
От ее сладкоречья умолк мой язык,
Пред ее красотою мой разум поник.
70 Счастье встреч, боль измен — это жизнь и могила,
Счастье дарит покой, боль меня погубила.
Но от боли измен я вином утешаюсь,
А от чаши свиданий я жизни лишаюсь.
Понял я: хуже смерти томленье разлук,
Губят душу стократ стоны бедствий и мук.
Только вспомню ее — жизнь засветит мне снова,
Все мечты — лишь о ней, нету в сердце иного.
В дни разлуки не дружен я с мыслью другою,
Ты ведь знаешь: я правду сказал пред тобою.
75 Как жестоко в разлуке томленье мое!
Лишь о ней пред тобою моленье мое.
О аллах! Пусть я буду покаран презреньем,
Если разум мой предан столь низким моленьям.
Тьмою ум мой окутан такою густою,
Что в глазах мне затмило весь мир чернотою.
Весь мой век все мольбы мои были чужды
Истым нуждам, о ты, сам не знавший нужды!
И ни разу не пал я во прах со смиреньем,
Чтобы пасть на меня не пристало каменьям.
80 Я даянием нищего не удостою,
Не взгордившись тщеславно своей добротою.
И твои имена я в себе не берег:
Только с помощью четок припомнить их мог.
Все деянья вершил я с корыстным расчетом,
Об утробе был суетным предан заботам.
Пусть ни в ком столько злобы вовеки не будет,
Даже в дьяволе — не в человеке — не будет!
За мои прегрешенья гнетет меня стыд,
Сердце мука терзает и скорбь леденит.
85 От раскаянья нет мне в сей жизни отрады,
Совесть лютая губит меня без пощады.
И от всех этих язв и пороков постылых
Отыскать исцеление сам я не в силах.
Не от умысла сих прегрешений вина,
Но и смертью карать тебе воля дана!
Если края-конца моим бедам не будет,
А тебе дар прощенья неведом не будет,
Милость бедам моим, исцеленье пошли мне,
Покаянье, слова наставленья пошли мне,
90 Милосердьем ко мне снизойди, добротой
И прощеньем греха моего удостой.
Доброты твоей светоч в душе ты зажги мне,
Все, что чуждо тебе, в сердце сжечь помоги мне,
Дух мой, скованный путами бренного тела,
Отреши от любого злонравного дела,
Ибо птице души дальний путь предстоит,
Ей над садом мирским вдаль взглянуть предстоит.
Ведь и птица, взлетая в парении смелом,
Свой полет устремляет к наземным пределам.
95 Я молю: будь мне в каждом деянье советом!
Если ж я не сумею быть верен обетам,
Пусть меня осенил бы, от бед уберег
Тот, кого ты заступником грешных нарек![12]

3 БЛАГОСЛОВЕНИЕ ЭТОЙ КНИГЕ ВОСХВАЛЕНИЕМ ГЛАВЫ ВСЕХ ПРОРОКОВ И УКРАШЕНИЕ ЕЕ ПОХВАЛОЮ ЗАСТУПНИКУ ГРЕШНЫХ[13]

Он — глава всех пророков, посланник благого,
Он большому и малому — суть и основа.
Даже прежде Адама он был уже сущим,
Был пророком, великие тайны несущим.
До творенья еще оставалось шесть дней,
А сиянье его рдело солнца сильней.
100 И за свет свой обрел он сторицею славу,
Возлюбил его бог, словно чадо, по праву.
Бог велел быть векам, беспредельно грядущим,
До того, как отец человеков стал сущим.[14]
А когда он был создан, его красота
Дивным светом пророка была залита.
С Евой быть ему богом даровано было,
И краса его солнце собою затмила.
А когда всеблагой Сифа в чада судил им,
Свет челу его послан был тем же светилом.
105 От него и на чадо их свет снизошел,
Был и к сыну их милостив света посол.
Стал союз их сокрытым величием дорог, —
Так жемчужница перлы таит между створок.
И они укрепляли друг друга в той силе,
А потом Абдуллаху то благо вручили.[15]
Он хранил на него снизошедший обет,
И в жилище его воссиял этот свет.
Из жилища его показалось светило
И сиянье пророчества миру явило.
110 То—не свет, это — тень от всевышней десницы,
Ярче солнца пределы ее и границы.
Знамя веры полуденным светом взвилось,
Мрак безверья пронзен был лучами насквозь.
Это солнце явила обитель святыни,
Чье величье превыше подоблачной сини.
И когда засияла звезда эта в Мекке,
Пали идолы ниц перед нею навеки.[16]
Кто не верил, разбужены были навек,
И они поклонились той силе навек.
115 Знамя веры взвилось выше облачных граней,
Меч закона взострился добром предписаний.
И благого пророчества твердая сила .
Все народы в единый народ превратила.
Чудный промысел свет небывалый возжег,
Всю вселенную ярким сверканьем облек.
Нечисть идолов сразу во прах сокрушилась,
И неверным величие бога открылось.
Сделал внятной он веру в единого бога,
Возвестив ее людям достойно и строго.[17]
120 И, прославивши единобожьем себя,
Возгласил он посланником божьим себя.
Став в сокровищах мира жемчужиной ценной,
Был он данным от господа благом вселенной.
Чада все, все супруги его непорочны,
И потомство, и слуги его непорочны.
Сто похвал и стократ восхваленья чиня,
Да пречтут его люди до судного дня!
Всем приверженцам верным его—восхваленье,
Чадам, слугам примерным его—восхваленье!

4 О ГОРНЕМ ПАРЕНИИ ПТИЦЫ АНКО В КАФОПОДОБНЫХ ВЫСОТАХ ПОСЛАННИЧЕСТВА И СОКРОВЕННОЕ ПОВЕСТВОВАНИЕ РЕЧАМИ ПТИЦ О ЕДИНЕНИИ С ИСТИННЫМ ВОЗЛЮБЛЕННЫМ


Еще от автора Алишер Навои
Фархад и Ширин

«Фархад и Ширин» является второй поэмой «Пятерицы», которая выделяется широтой охвата самых значительных и животрепещущих вопросов эпохи. Среди них: воспевание жизнеутверждающей любви, дружбы, лучших человеческих качеств, осуждение губительной вражды, предательства, коварства, несправедливых разрушительных войн.


Семь планет

«Семь планет» — предпоследняя поэма «Пятерицы». Это остросюжетное многоплановое произведение, в котором ход повествования перебивается семью вставными новеллами в стихах. Причем каждая из них, при ее самостоятельном характере, связана с главной сюжетной линией поэмы, в центре которой история любви шаха Бахрама Гура и невольницы по имени Диларам.


Поэмы

Удивительно широк и многогранен круг творческих интересов и поисков Навои. Он — поэт и мыслитель, ученый историк и лингвист, естествоиспытатель и теоретик литературы, музыки, государства и права, политический деятель. В своем творчестве он старался всесторонне и глубоко отображать действительность во всем ее многообразии. Нет ни одного более или менее заслуживающего внимания вопроса общественной жизни, человековедения своего времени, о котором не сказал бы своего слова и не определил бы своего отношения к нему Навои.


Газели

В произведениях Алишера Навои тюркский стих достиг вершин художественности, — его газели отличает филигранная обработка, виртуозная инструментовка, семантическая игра, свежесть метафор.


Смятение праведных

«Смятение праведных» — первая поэма, включенная в «Пятерицу», является как бы теоретической программой для последующих поэм.В начале произведения автор выдвигает мысль о том, что из всех существ самым ценным и совершенным является человек. В последующих разделах поэмы он высказывается о назначении литературы, об эстетическом отношении к действительности, а в специальных главах удивительно реалистически описывает и обличает образ мысли и жизни правителей, придворных, духовенства и богачей, то есть тех, кто занимал господствующее положение в обществе.Многие главы в поэме посвящаются щедрости, благопристойности, воздержанности, любви, верности, преданности, правдивости, пользе знаний, красоте родного края, ценности жизни, а также осуждению алчности, корыстолюбия, эгоизма, праздного образа жизни.


Стена Искандара

«Стена Искандара», пятая, последняя, поэма «Пятерицы», — объемное многоплановое эпическое произведение, в котором нашли свое отражение основные вопросы, волновавшие умы и сердца людей того далекого времени и представляет собой подлинную энциклопедию общественной жизни и мыслей эпохи Навои.Главным героем поэмы является Искандар, и почти весь сюжет произведения связан с его личностью, с его деятельностью и мировоззрением. В лице великого полководца древности Навои создает образ идеального правителя и противопоставляет его государственным деятелям своей эпохи.


Рекомендуем почитать
Неофициальная история конфуцианцев

«Неофициальная история конфуцианцев» является одним из лучших образцов китайской классической литературы. Поэт У Цзин-цзы (1701-1754) закончил эту свою единственную прозаическую вещь в конце жизни. Этот роман можно в полной мере назвать литературным памятником и выдающимся образцом китайской классической литературы. На историческом фоне правления династии Мин У Цзин-цзы изобразил современную ему эпоху, населил роман множеством персонажей, начиная от высоких сановников, приближенных императора, и кончая мелкими служащими.


Кыз-Жибек

Казахская народная лиро-эпическая поэма, названа по имени героини. В переводе означает Девушка Шёлк, Шелковая девушка. Это произведение — жемчужина казахского фольклора. Казахская «Ромео и Джульетта» воспевает верность в любви, дружбе, отвагу и патриотизм. Романтический эпос, разворачивающийся в начале XVI века, когда впервые из многих степных родов и племен образовывалось Казахское ханство, записан в XIX веке. Впервые издан в 1894 году в Казани. Сегодня известно шестнадцать оригинальных версий эпоса. В 1988 году поэма была переведена на русский язык Бахытжаном Канапьяновым.


Беседы о живописи монаха Ку-гуа

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Сказки 1001 ночи

Один из самых популярных памятников мировой литературы – «Книга тысячи и одной ночи», завоевавшая любовь читателей не только на Востоке, но и на Западе.Сказки тысячи и одной ночи – это чудесный, удивительный мир, известный нам с детства. Повествования о героических путешествиях, трогательные повести о влюбленных, увлекательные сказки о коврах-самолетах и джиннах, необыкновенные рассказы о мудрецах и простаках, правителях и купцах… В историях прекрасной Шахразады переплетаются героические и плутовские, мифологические и любовные сюжеты индийского, персидского, арабского миров.В этот сборник вошли сказки про Али-Бабу, Синдбада-морехода, Аладдина и другие, не менее захватывающие, воплощающие всю прелесть и красоту средневекового Востока.


Сказки Шахразады о Синдбаде-мореходе

Книга сказок и историй 1001 ночи некогда поразила европейцев не меньше, чем разноцветье восточных тканей, мерцание стали беспощадных мусульманских клинков, таинственный блеск разноцветных арабских чаш.«1001 ночь» – сборник сказок на арабском языке, объединенных тем, что их рассказывала жестокому царю Шахрияру прекрасная Шахразада. Эти сказки не имеют известных авторов, они собирались в сборники различными компиляторами на протяжении веков, причем объединялись сказки самые различные – от нравоучительных, религиозных, волшебных, где героями выступают цари и везири, до бытовых, плутовских и даже сказок, где персонажи – животные.Книга выдержала множество изданий, переводов и публикаций на различных языках мира.В настоящем издании представлен восьмитомный перевод 1929–1938 годов непосредственно с арабского, сделанный Михаилом Салье под редакцией академика И. Ю. Крачковского по калькуттскому изданию.


Тысяча и одна ночь. Том II

Книга сказок и историй 1001 ночи некогда поразила европейцев не меньше, чем разноцветье восточных тканей, мерцание стали беспощадных мусульманских клинков, таинственный блеск разноцветных арабских чаш.«1001 ночь» – сборник сказок на арабском языке, объединенных тем, что их рассказывала жестокому царю Шахрияру прекрасная Шахразада. Эти сказки не имеют известных авторов, они собирались в сборники различными компиляторами на протяжении веков, причем объединялись сказки самые различные – от нравоучительных, религиозных, волшебных, где героями выступают цари и везири, до бытовых, плутовских и даже сказок, где персонажи – животные.Книга выдержала множество изданий, переводов и публикаций на различных языках мира.В настоящем издании представлен восьмитомный перевод 1929–1938 годов непосредственно с арабского, сделанный Михаилом Салье под редакцией академика И. Ю. Крачковского по калькуттскому изданию.


Федра

Трагедия, сюжет которой заимствован Расиным у Еврипида. Трагедия, первоначально носившая заглавие «Федра и Ипполит», была впервые представлена в Бургундском отеле 1 января 1677 г. Шедевр Расина окончательно утвердил свои права на парижской сцене. Тогда же вышло и первое издание пьесы. Заглавие «Федра» появилось лишь в собрании трагедий Расина в 1687 г.


Анналы

Великий труд древнеримского историка Корнелия Тацита «Анналы» был написан позднее, чем его знаменитая «История» - однако посвящен более раннему периоду жизни Римской империи – эпохе правления династии Юлиев – Клавдиев. Под пером Тацита словно бы оживает Рим весьма неоднозначного времени – периода царствования Тиберия, Калигулы, Клавдия и Нерона. Читатель получает возможность взглянуть на портрет этих людей (и равно на «портрет» созданного ими государства) во всей полноте и объективности исторической правды.


Письма к жене

Письма А. С. Пушкина к жене — драгоценная часть его литературно-художественного наследия, человеческие документы, соотносимые с его художественной прозой. Впервые большая их часть была опубликована (с купюрами) И. С. Тургеневым в журнале «Вестник Европы» за 1878 г. (№ 1 и 3). Часть писем (13), хранившихся в парижском архиве С. Лифаря, он выпустил фототипически (Гофман М. Л., Лифарь С. Письма Пушкина к Н. Н. Гончаровой: Юбилейное издание, 1837—1937. Париж, 1935). В настоящей книге письма печатаются по изданию: Пушкин А.С.


Полинька Сакс

Юная жена важного петербургского чиновника сама не заметила, как увлеклась блестящим офицером. Влюбленные были так неосторожны, что позволили мужу разгадать тайну их сердец…В высшем свете Российской империи 1847 года любовный треугольник не имеет выхода?