Ястребиная бухта, или Приключения Вероники - [36]

— Нам пора. Давай, а? Вместо Тины ей ответила Васька, явившись из дымного света в обнимку с молчаливым Митей:

— Ага! Вот щас еще вот и… И унеслась, скрываясь за его необъятными плечами. Ника оглядела стол, удивилась тому, что сидит одна. Захлопала по скатерти, пытаясь поймать сигаретную пачку. Но та унеслась, как Василина, подхваченная чьей-то рукой. Рядом с Никой сидел Токай, улыбался свежим лицом, и от кожаной куртки пахло свежим снежком и зимним морем.

— А… — сказала Ника. Токай встал, дернув молнию, скинул куртку на скамью и поклонился, одновременно уже поднимая Нику за руку и притягивая к себе.

— Вещи, — растерянно сказала та, топчась неловкими ногами, — нельзя, я сижу, вещи.

— Можно, — ответил, щекоча усами висок. Бережно кружил ее, защищая от пляшущей толпы спиной, поворачивал, чтоб никто не задел.

— Ты до сих пор не сказала, как зовут. Он ждал и Ника неохотно ответила:

— Вероника.

— Это знак.

— Что?

— Я встречаю тебя второй раз, и второй раз это сюрприз для меня.

Судьба.

— Ну да. А то вы…

— Ты.

Она кивнула:

— Ладно. А то ты не знал, что я там, в бухте, живу.

— Не знал. Знал, что живет какая-то. Но что такая… да еще Вероника…

— Да ладно.

— Не веришь? — он тихо засмеялся около ее уха. У Ники от напряжения заныла шея — не прикоснуться к его прохладному лицу с теплыми губами.

— Нет.

— Зря. Ты особенная.

— Ну да. Конечно.

— Я думал, выйдет твой муж, а вышла ты. И сейчас, я просто зашел, кое с кем повидаться. И вдруг ты. Это судьба. Он прижал ее к себе и все же коснулся губами уха, потом щеки.

— Я не хочу, — ответила она, напрягая руки, чтоб не давать ему приблизиться вплотную.

— Судьба не спрашивает, — он сделал пару шагов, отступил, держа только ее руку, и усадил за стол, сам садясь напротив. Поднял бутылку, вопросительно глядя. Ника покачала головой, и он бутылку поставил.

— Судьба вон там сидела. Твоя. Наверное, с ней ты и шел… поговорить. Темные веселые глаза раскрылись. Токай повернулся туда, куда показывал Ника. Пожал широкими плечами, обтянутыми серым тонким свитером.

— Не понимаю.

— Да ладно, — снова усомнилась Ника, — она там сидела. Ушла недавно. Ласочка. Ну, белая, из-за которой вы и приехали в бухту!

— Ах, эта! — Токай расхохотался, а Ника тоскливо захотела отобрать у него эти слова и эту интонацию, закричать — не смей, это не ты говорил, не твое! Токай откинулся на спинку и вытянул ноги в темных джинсах. Лениво осматривая зал, вдруг поднял руку, тускло блеснув черным перстнем-печаткой.

— Макс! Привет, Макс, я тут! — за дальним столом девчонка неистово махала рукой в ответ на его ленивое помахивание. Он отвернулся и улыбнулся другому столу. Оттуда, уронив вилку, вскочила рослая дева в замшевой курточке и упала снова, когда он отвернулся.

— Макс! Токай! Привет, Максим! — кричали еще голоса, и Нике показалось, их целая сотня. Он повернулся к ней, отгораживая их обоих широкой спиной от мельтешащего зала:

— Видишь? Меня многие тут знают. А Ласочка, я о ней спрашивал, потому что Беляш попросил. У них любовь.

— И ты его вырубил. Прям там, в степи.

— Да жив он здоров. Тупой, как пробка, вот и получает постоянно. Так что? Куда двинем?

Она в изумлении открыла рот. Так хотелось сказать ему что-нибудь язвительное, расхохотаться в лицо. Но он будто ждал этого сам, чуть прикрыв темные глаза тяжелыми как у грифа веками. И Ника воздержалась от сильных эмоций.

— Никуда. Извини. Я замужем.

— Муж не стенка, можно подвинуть. А?

— Моего нельзя.

Токай встал, подхватывая куртку. Кивнул стриженой головой.

— Принято. Может проводить? Расскажешь, где живешь.

— Нет. Я с девочками. Он ступил в проход. И когда Ника откинулась на спинку скамьи, с облегчением слушая свое быстро стучащее сердце, вдруг появился снова, притянул ее голову к своему лицу, целуя в шею под ухом.

— От судьбы не уйдешь, Вероника особенная. До встречи.

— Пусти! А его уже не было видно за спинами. Только возгласы, ясно слышные в паузе между клипами, отмечали путь Макса Токая.

— Макс! О, привет! Максим, я тут, ой, иди к нам! Токай, как ты?

Глава 9

«Джамайка» открывала и закрывала двери, выпуская в снежную темноту порции света, обрывки музыки, смеха и невнятного шума, и казалось, это больное сердце, бьется неровно. Тина, кутаясь в длинный полушубок, отнимала руку, к которой припадал ее новый поклонник, смеясь, пыталась надеть перчатку, но мужчина снова забирал ее ладонь, прижимая к распахнутой куртке. Ника непослушными пальцами застегнула пуховик, накидывая капюшон.

— Где Васька? Куда ее унесло? Двери открылись, освещая плечи Тины, меховую шапку, чуть сбитую набок. Закрылись снова, отрезая шум от уличной тишины.

— Оставьте, Миша, хватит. Никаких нумеров, смеетесь что ли? Утром вам станет стыдно. Ангел мой Мишенька, вспомнила Ника библиотеку и воздушные поцелуи.

Отошла на пару шагов, давай Тине попрощаться с очередным ангелом. За плоской белизной, слабо освещенной редкими фонарями, лежало море. Черное и тихое. Пойти бы вдоль, пятная мягкий снег подошвами.

И идти долго, до самой Ястребиной… Ника спрятала зазябшие руки в карманы, подергивая плечом, чтоб не съезжал ремешок сумочки. Но перед тем завернуть домой, поцеловать спящего Женьку. Еще не так поздно, всего девять вечера, но он, конечно, заснул, полный впечатлений от встречи с матерью, угрелся в комнате с печкой.