Ястребиная бухта, или Приключения Вероники - [35]

— Кхм… Василина. Леонидовна. Ты…

— Куся, уйди, — звонко ответила Васька, не глядя, — мы разговариваем.

— Нда? — удивилась Ника, но не стала мешать новому молчанию.

Повернулась и пошла мимо бармена.

— Все молчат? — спросил тот, выставляя на стойку высокие вазочки с мороженым.

— Э… ну… да, — Ника вышла в зал. Бармен кивнул.

Криничка, думала Ника, пробираясь обратно, Василина, значит, Криничка. Интересно, а какая фамилия у Мити Павловича? И вдруг остановилась, ошеломленно глядя на трех девушек, занявших столик у широкого черного окна. Вернее, на одну из них. Изгибая узкую спину, белоснежную по контрасту с глубоким вырезом черного платья, та наклоняла голову и белые волосы гладкой волной падали, пересыпаясь с одного плеча на другое. Вот поднялась обнаженная рука с часиками-браслеткой, сверкнул в пальцах хрустальный фужер, прикасаясь к краешку такого же в руке другой девушки. И Нике показалось — она слышит тонкий звон стекла, а следом — нежный вкрадчивый смех. Ее толкнули и, качнувшись, Ника спряталась за танцующую пару, пробралась за ней к столу, где Тина в одиночестве смотрелась в зеркальце, поправляя макияж. И заползая на свое место к самой стене, дернула шнурок, гася виноградное бра. Теперь ей была видна не спина, а лицо Ласочки. Та сидела, подавшись к столу, на шейке переливались граненые камушки с цепочками. Распахивала глазищи, болтая с подружками.

— Тебе налить? — Тина спрятала зеркальце и нащупала в рассеянном свете графинчик.

— А? Да. Налей, да.

— Где снова твоя Васька? Сыр совсем заклял. Держи. Ласочка тоже подняла свой фужер, чокнулась с сидящей рядом девушкой, засмеялась, отпивая и стреляя поверх стекла глазами.

— Тинка, — хрипло вполголоса проговорила Ника, — повернись незаметно, вон там сидит блонда, худая в черном платье. А ее ты не знаешь, случаем? Тина оттопырила локоть, будто разглядывая его и быстро оглядев стол, пожала плечами.

— Нет. Какие-то школьницы. Получат от мамок чертей. Ника отвлеклась от Ласочки. И, правда, девчонки-то совсем сопливые. Пышненькая шатенка, в таком же, как у Василины длинном свитере-платье, и под ним тоже ртутно-блестящие лосины, только не черные, а белые, обтягивающие полные ляжки. Круглое лицо с пухлыми губами и немилосердно, как умеют только совсем зеленые девчонки, намазанные глаза с тяжелыми жирными ресницами. И вторая, лица ее Ника не видела, только шею и начало плеч в вырезе лодочкой. Но по спине лежала толстенькая, совсем девчачья коса, старательно завитая на кончике и схваченная широкой резинкой. Обеим с виду лет по пятнадцать. На столе звякнуло, треснуло. Тина охнула и, протягивая руку, зажгла светильник.

— Кажется, разбила что-то, темно. Извини, посмотрю. Ласочка подняла глаза, прямо на Нику. Та машинально кивнула, тоже не отводя глаз. Но снежная королевишна нахмурилась и, сжав губы, отвернулась.

— Выключить опять? — Тина придвинула к себе тарелку и нацелила вилку на горячее.

— Да ладно. Уже ладно.

На свое место плюхнулась Василина, молча подвинула к себе тарелку и, навертев на вилку блестящих желтых кусочков, отправила в рот.

Телевизор вдалеке мигал, показывая новомодные видеоклипы и головы танцующих задирались и поворачивались, чтоб ничего не пропустить. Черная фигура склонилась, помавая неверной рукой над головой Тины и та, аккуратно положив вилку, поднялась, кинула в пепельницу скомканную салфетку.

— Поговорили? — Ника тянула шею, пытаясь за танцующей парой снова разглядеть Ласочку. Было странно ревниво думать о том, как та посмотрела, намеренно не узнавая, и отвернулась к новым подружкам.

Отпивая из рюмки, Ника посмеялась над собой, одновременно удивляясь.

Ну и хорошо, что не признала, к чему ей эта бледная змейка, ведь показала уже, на что способна. …Нет, надо подниматься и уходить.

— Я, наверное, совсем дура. Да? Совсем-совсем, — голос у Василины был непривычно скорбным.

— Да что ты, Васинька. Не так, чтоб уж совсем.

— Давай выпьем.

— Давай. Когда кавалер вернул Тину на место и, качаясь, все пытался поймать ее руку для поцелуя, Ника снова увидела девочек за дальним столом.

Ласочка что-то говорила шатенке, красиво поводя руками перед пухлым нерешительным личиком, а потом, приобняв за шею, стала шептать в ухо. Та неуверенно заулыбалась в ответ. Отпила из фужера, засмеялась, вытирая глаз. И, зажмурившись, опрокинула в рот остатки спиртного. Ласочка подбадривающе улыбалась, придерживая стеклянную пяточку — пей до дна, до дна… Ника отставила свою рюмку. Ласочка скользнула по ней взглядом и опять равнодушно отвернулась. А потом стол заслонили чужие черные фигуры, грянула музыка, начались танцы, закачались над прыгающими головами цветные бумажные фонарики. Рядом с Тиной грянул о скамью большое тело Митя Павлович, хлопнула пробка, вылетая из бутылки шампанского, официант, значительно улыбаясь, ловко наполнял высокие бокалы и совал их в руки опешившим барышням.

— За любовь, Василина, — густым баритоном сказал Митя и поднял свой бокал над столом. Официант вежливо захлопал. Васька молча коснулась его бокала своим. Тина смеясь, отхлебывала.

Ника тоже выпила полбокала, ставя на стол, увидела — Ласочки нет. И подружки исчезли вместе с ней. Рядом с фужерами, пепельницей и развернутыми недоеденными шоколадками суетился официант, а за ним переминался давешний терпеливый поклонник, держа на плече безутешную брюнетку. Когда стол опустел, бережно свалил свою даму на скамью, и та, положив голову на его плечо, заснула, свесив руку с окурком. Вокруг все прыгало, шаталось и вскрикивало. Мигал свет. У Ники весело болела голова и, кажется, она уже усаживалась, что-то там станцевав. Отпихивая полный бокал, который совал новый Тинин поклонник, прокричала ей: