Японские сказания о войнах и мятежах - [79]
Младший военачальник был очень юн, не послушался последних слов отца, а взял в помощники Кадзивару Хэйдза Кагэтоки[389]. Речи людей обратились против них. Стал он военачальником Левой привратной стражи шестнадцати лет от роду и правил миром шесть лет. Однако же не ценил он почтительность к родителям и вассальную верность, гордился своей славой и не правил миром, как должно. Убеждала его мать, увещевали дядья — всё впустую. И вот в двадцать восьмой день седьмой луны первого года Гэнкю[390], в комнате для омовения в храме Сюдзэндзи, что в земле Идзу, его убили.
Его младший брат, Сэмман, был более одарён судьбой, идущей от прошлых рождений — в тринадцать лет ему впервые сделали первую мужскую причёску и нарекли именем Санэтомо. Не замедлили последовать и назначения его на должности — после получения четвёртого и третьего рангов, после назначения на должность среднего военачальника Левой государевой охраны стал он Правым министром. Проявлял он добродетель в землях средь четырёх морей, почитаем был в провинциях Семи дорог[391], но в двадцатый день первой луны прошедшего седьмого года Кэмпо[392], когда прибыл гонец от государя, чтобы объявить государево повеление о назначении на должность Правого министра, в святилище Вакамия в Камакура[393] он попался сыну его родича, Ёрииэ, по прозвищу Свирепый Учитель медитации Бэтто из Вакамия, и тот его убил.
Вот так — карма, накопляемая в трёх мирах, гаснет, как светильник на ветру, или судьба одно время благоприятствует, но подобна сну в весеннюю ночь. Счастье минует быстрее, чем цветение колокольчиков, не выдерживающих дневного цвета, или отраженье луны в воде, или роса на листьях цветов[394], или тело бабочки-однодневки.
Тут Управляющий Правой стороной столицы Ёситоки асон и подумал: «Не стало больше Минамото, которые заботились бы о делах правления. Кто же будет управлять Японией? Если я, Ёситоки, усмирю все земли и возьмусь управлять Поднебесной — кто воспротивится?» В том же году летом он послал правителя земли Сагами Токифуса[395] в столицу, и попросил государя назначить сёгуна. Чтобы успокоить тогдашний мир, в восемнадцатый день шестой луны седьмого года Кэмпо[396] в Камакура послали юного господина, сына дочери военачальника Правой государевой охраны Кинцунэ[397]. Он был младшим, третьим сыном господина регента[398], а поскольку он родился в год Тигра, в день Тигра и в час Тигра, то детское имя у него было Три Тигра. Наставником его был назначен Средний военачальник из Иё Санэмаса[399], а управляющим при сёгуне стал Ёситоки. Сёгуну было лишь два года, но договорились считать его трёхлетним, и с восемнадцатого по двадцатый день он проводил новогодние церемонии. Потом он совершил паломничество в Семь храмов и отбыл в Камакура.
Тут прежний государь[400] изволил обеспокоиться. Когда Минамото возмутили всю Японию и усмирили Тайра, за заслуги им дали право назначать управляющих поместьями. А Ёситоки ничем не показал себя, и если он начнёт своевольно править Японией, то может сотворить и такое, чего никто не ожидает, и откажется выполнять указы государя. Поделать тут ничего нельзя было, и сердце государя склонилось к земным усладам. Занимался он охотой на птиц, верховой ездой, купаниями, упражнениями в телесной ловкости, сумо, стрельбой по соломенной шляпе[401] — а помимо того, ночью и днём готовил он воинские доспехи и замышлял военные действия. Был он резкого нрава, и если кто хоть немного приходился ему не по душе — тут же назначал наказания без разбора. Если видел поместье или горную усадьбу кого из министров или придворных, то отбирал то, что ему понравилось, и называл «государевым дворцом». В столице у него было шесть таких дворцов, а за городом ещё множество. Неумеренный в развлечениях, отовсюду собрал он танцовщиц-сирабёси, установил порядок выступлений, а особо полюбившихся ему призывал в зал Дзюнидо[402], и они оскверняли своими ногами парчовые покрывала, устилавшие пол. Горько было видеть, как низко пали Закон государей и государево достоинство! Танцовщицам дарил он даже родовые усадьбы вельмож и придворных, десять полей, с которых кормились святилища и храмы, поделил на пять частей и раздарил сирабёси! Горько думать, что потом государь Десяти добродетелей затеял военную смуту и был сослан — возможно, из-за тех горестных мыслей, что копились у престарелых жрецов и монахов, которые лишились полей!
