Вся проза в одном томе - [55]

(Не станете же Вы, милостивый государь, спорить с тем, что Ваш Христос тоже иногда закладывал за воротник? Вспомните Кану Галилейскую. Тем более что Он был плотник. Вы когда-нибудь видели, как плотник гуляет на свадьбе? Скажете, Он меру знал и от лишнего отказывался? А Вы сами-то когда-нибудь бывали на свадьбе? Разве там даст кто-нибудь отказаться, тем более плотнику? Даже если и смог бы — этакий плотник прослывёт невиданным чудаком и, пожалуй, изгоем станет в родном селе. К тому же, в вине-то Он разбирался. Лещёв, например, почти не пьёт — но потому-то и в выпивке ни черта не смыслит. А там такие слова: «всяк человек прежде доброе вино полагает, и егда упьются, тогда худшее: ты же соблюл еси доброе вино доселе». Выходит, сомелье-то Он был не хуже Ноя!)

Однако к делу. В те времена был у меня молодой компаньон по фамилии Щепилов. Был он редкий красавец и не просто любитель женского пола, а настоящий профессионал в этом деле, если можно так выразиться. Он не просто охотился на хорошеньких барышень, как это делаю я и миллионы других. Он подходил к этому со всей серьёзностью, словно к какой-то особой науке. Как-то я в шутку спросил его, уж не хочет ли он написать учебник по соблазнению или даже школу открыть — а он даже не понял, что я шутил, и за чистую монету принял. Хотя так и не набрал он учеников и не написал ничего про коллекционирование девичьих сердец — однако теорию под это дело подвёл дюже складную.

Поначалу всякий воспринимает подобные рассуждения с иронией, но Щепилов был человек увлечённый и погружённый в свою науку с головой. Ни тени шутки не было в его словах, когда он со всей научной грамотностью, языком Канта и Гегеля, доказывал, что овладеть можно абсолютно любой женщиной, независимо от её возраста, воспитания, сословной принадлежности, религиозных убеждений и даже силы любви к мужу, если таковой есть. Он убеждал в этом математически, не оставляя у слушателя ни малейших сомнений. И это работало, ибо хоть я и сам всегда был большой охотник до женского пола — даже я не мог никогда похвастаться такими успехами.

Он отнюдь не утверждал, что женщины ему никогда не отказывали. Но ведь всякая наука познаётся лишь чередой промахов и ошибок. И в тот момент, когда мой благодарный читатель наконец встретился с этим немаловажным для нашей истории персонажем — Щепилов был уже абсолютно убеждён, что достиг совершенства в своей науке и едва ли ещё когда-нибудь потерпит поражение, ибо знает наизусть все безошибочные приёмы соблазнения, которые сам же и разработал экспериментальным путём и проверил богатейшей практикой. Он весь без остатка был поглощён этим, и даже предпринимательством занялся лишь потому, что любимое дело его требовало немалых затрат.

Когда браку моему был без малого год, у меня снова возник спор с Лещёвым.

— И всё же ты был неправ, мой дорогой друг, — сказал я ему, — когда столь настоятельно советовал мне жениться. Эта жизнь не для меня и уже чертовски наскучила мне.

— Вот уж не думал, что ты настолько глуп, — неожиданно дерзко ответил он. — Из-за своей избалованности, безответственности и невоздержанности ты рискуешь потерять такую прекрасную девушку, какой больше никогда не найдёшь. А если и найдёшь — она ни за что за тебя не выйдет, ибо и эта вышла за тебя каким-то чудом.

— А мне кажется, — поддел я его в ответ, — ты просто до сих пор никак не смиришься с проигранным пари и пытаешься оправдать свой проигрыш тем, что, дескать, она просто влюбилась в меня, а вовсе не на капиталы мои позарилась — а значит, ты вроде как и не совсем проиграл. Однако я уверяю тебя, что она вышла за меня потому лишь, что не устояла перед моими деньгами. Пусть даже она сама не осознаёт этого — наши инстинкты сильнее нас. Люди всегда придумывают какие-нибудь высокие мотивы в оправдание своих поступков, дабы не стыдиться их очевидной животности. Подозреваю, что любовь вообще как таковая была придумана исключительно ради этого.

— Ты всегда признавал, что я лучше тебя разбираюсь в женщинах, — не унимался Лещёв. — Так поверь же мне, что её любовь — не вымысел и не оправдание, а настоящая и единственная причина, по которой она отдалась тебе. И несмотря даже на все твои измены и оскорбления, никакие животные инстинкты, никакие соображения расчёта и выгоды не заставят её нарушить верность тебе. А ты нисколько не ценишь этого, но видит Бог, рано или поздно опомнишься и будешь жалеть об этом до конца своей жизни.

— Что ж, и это можно проверить, — пришла мне вдруг в голову, возможно, самая сумасшедшая идея за всю мою жизнь. — Пускай Щепилов применит к ней свою науку! Он не меньше моего состоятелен, но зато моложе, красивее и в амурных делах искуснее. Заодно и его теорию проверим, что, дескать, любую можно соблазнить при большом желании и большом умении. Пусть покажет лучшее, на что способен, применит избранные свои приёмчики и раскусит, быть может, самый крепкий орешек, какой доводилось ему раскусывать. Он и рассудит нас с тобой, и ежели я окажусь прав — у меня будет формальный повод развестись с нею и ничего ей не оставить. А ежели прав будешь ты — обещаю, что никогда не расторгну наш с Мариам союз и даже сделаю всё, что в моих силах, для его сохранения и укрепления. Ну и как обычно — половина капитала.