Вся проза в одном томе - [21]

— Он плохой! — лепетала она сквозь слёзы.

— Да, он очень плохой, — подтвердил Герман. — Но ты не бойся, я с тобой. Я защищу тебя от всех плохих дядь.

Герман знал, что Грин ещё жив. Но это был совсем не тот случай, что год назад. Теперь он просто не мог убить. Тем более при ребёнке. С его стороны было очень неразумно оставлять Грина живым. Но сам поступок его был изначально противен разуму. Он мог либо думать, либо чувствовать — и не умел находить баланс между тем и другим. Сейчас он отказался от разума по велению сердца. Он принял это нелёгкое спонтанное решение — и теперь уже логике бесполезно было достукиваться до его сознания. Желание спасти ребёнка помутнило его сознание. И он знал лишь одно место, где Грин не смог бы его отыскать.

5 Света

Света Лапина была совсем ещё юной. Ей недавно исполнилось девятнадцать. Она жила вдвоём с матерью в тесной хрущобе на юге Москвы. Отношения у них были трудные. Мать фанатично пыталась уберечь девочку от всех соблазнов жизни — и тем самым (как это нередко бывает) вызывала обратный эффект. Девочка и сама была неглупой и вполне могла позаботиться о себе. Она вовсе не склонна была поддаваться дурному влиянию. Но иногда поддавалась назло матери, которая достала её своими нравоучениями.

Таким вот «назло матери» и был Герман. Он не нравился Свете как мужчина, совершенно не привлекал её как потенциальный жених. Но в то же время ей нравилось общаться с ним, только лишь потому, что это выводило из себя мать. Света дразнила Германа и дразнила мать. Она понимала, что играет с огнём, но в скромной с виду девушке сидел бесёнок, которому вечно не хватало приключений. Ей нравилось балансировать на грани — не отдаваться назойливому ухажёру, но и не отвергать его окончательно, чтобы не лишать себя привычной дозы адреналина. Однако же когда Герман попросил её сберечь мешок оружия — она не на шутку перепугалась и поняла, что эти игры пока кончать, пока не поздно.

Света была маленькой хрупкой блондиночкой, с короткой стрижкой «под мальчика», с миниатюрной головкой на длинной изящной шейке, очень бледная и вся усеянная веснушками. Она была довольно милой и трогательной — и тем самым даже внешне абсолютно не подходила Герману. У него никогда не было таких женщин — начисто лишённых стервозности и вульгарности. Она была слишком чиста и невинна для такого прожжённого бандита, как он. В то же время она, словно мамочка или старшая сестра, иной раз любила почитать ему нравоучения о том, как неправильно он живёт — совсем как её мать. Это было единственным, что раздражало Германа.

Был уже вечер, но ещё светло, когда он позвонил в её дверь, держа на руках Пасико.

— Кто там? — услышал он через дверь голос Светиной мамаши.

— Это Герман.

— Уходи! — возмутилась женщина. — Вон отсюда! Не пущу!

— Откройте! — настаивал Герман. — Мне нужно срочно видеть Свету!

— Оставь в покое Свету! — всё больше распылялась сердобольная мать. — Не нужен ты ей! Она не хочет тебя видеть!

— Позвольте же, я сам спрошу её, хочет ли она меня видеть!

— Она не желает с тобой говорить! Проваливай, пока милицию не вызвала!

Герман поставил Пасико в сторону, отошёл подальше от двери и с разбегу налетел на неё плечом. Старая деревянная дверь легко поддалась натиску крупного мужчины.

— Ах ты ж сволочь! — заревела мать, когда он вошёл в квартиру. — Снова дверь сломал!

— Я же снова и починю, — спокойно ответил Герман.

— Сейчас точно милицию вызову!

— Полицию, бабуля, полицию! — поправил её незваный гость.

— Бабуля? — возмутилась женщина. — Какая я тебе бабуля, бандит! А это ещё кто? — завидела она Пасю, боязливо, но любопытно заглянувшую в квартиру.

Света как обычно сидела на кухне. Крошечная и ободранная кухня была самым убогим местом в их квартире. И к тому же наиболее отдалённым от входной двери. На таком фоне Света выглядела какой-то несчастной и затравленной, как будто говоря ему: «Посмотри, до чего ты меня довёл!» Она смотрела в окно и будто не замечала его привычной перепалки с её матерью и традиционного взлома двери.

— Надеюсь, ты за оружием пришёл? — холодно произнесла она.

— Привет, — рядом с ней брутальный Герман моментально становился робким и трусливым. — Я хочу тебя кое с кем познакомить.

Он отошёл, чтобы дать дорогу Пасико. Девочка осторожно вошла на кухню. Света тут же просияла и бросилась к ней, встав перед ней на колени.

— Ой, кто это тут у нас? Как тебя зовут?

— Я — грузинская девочка. Меня зовут Пасико.

— Как мило! Пасико! А я — Света. Будем знакомы. Это кто ж тебя так ударил?

— Плохой дядя, — захныкала Пасико.

— Ох какой плохой дядя! Разбил нам губку! Ну-ка иди сюда.

Света подвела её за ручку к шкафчику, откуда достала йод и ватную палочку.

— Сейчас мы быстренько помажем губку — и всё пройдёт.

— А это не больно?

— Что ты, совсем не больно! А это кто?

— Циндалька.

— Её так зовут? Какая прелесть! А мы сейчас возьмём и Циндальке нальём молочка. А ты хочешь кушать?

— Хочу.

— Сейчас и тебя накормим!

Весь вечер мать Светы ходила взад и вперёд по комнате, глотая Валидол и что-то бормоча про себя. Она никак не могла успокоиться, пока этот бандит был на её кухне с её дочерью. А Света тем временем играла с Пасико. Накормив её и котёнка, она окончательно вошла в доверие к ребёнку. Дружелюбная девочка моментально подружилась со Светой, что немало удивило Германа. Он и не подозревал, что Света так любит детей. Он и не задумывался раньше о том, какая из неё могла получиться прекрасная мать. Он просто сидел и молча смотрел, как хорошо вместе этим двум Божьим созданиям и как им весело играть с третьим Божьим созданием — Циндалькой.