Вся проза в одном томе - [19]

— Ты думаешь, я поверю в эту чушь? — возмутился босс.

— А зачем мне врать? — удивился Нодар.

— Как зачем? Чтобы прикарманить мои денежки!

— А зачем мне было ехать сюда, если я мог скрыться с ними?

— Для того и ехал, чтобы отвести от себя подозрения! От меня ведь не скроешься!

Рядом стоял Герман Асатиани, который, как и Нодар, всего лишь выполнял приказы босса, не задавая лишних вопросов.

— Где наши деньги? — задал он своему соотечественнику отнюдь не лишний вопрос, подойдя к нему на угрожающе близкое расстояние.

— Я не знаю. Это ваш геморрой!

— Нет, — сказал Грин. — Деньги были доверены тебе. И ты их просрал. Теперь это твой геморрой!

— Где я вам их возьму?

— Там, где ты их спрятал! — крикнул Герман и как следует врезал Нодару в челюсть.

От неожиданности водитель повалился на пол, выплёвывая зубы. Ещё долго Герман избивал Пасиного отца, пытаясь выпытать у него, где тот спрятал деньги.

— Почему ты бьёшь меня? — прохрипел Нодар. — Ты же грузин!

— А почему ты обворовываешь меня? Ты же грузин!

— Скажите, сколько там было? — в отчаянии зарыдал водитель. — Я отработаю. Я найду и верну вам! Только отпустите меня!

— Отпустим его, Герман? — спросил босс с нескрываемым сарказмом.

— Чтобы он сбежал с нашими денежками? Нет уж!

Герман взял в руки железный лом, специально хранившийся для таких целей.

— Ну что, паскуда, скажешь, где лавэ?

— Клянусь, я не знаю! — сквозь слёзы пролепетал Нодар и получил ломом по голове.

Хруст костей, и тело Нодара безжизненно, словно тряпка, плюхается на пол. На лице Грина появляется нотка беспокойства. Склонившись над телом, он шепчет Герману в самое ухо:

— Кажется, ты проломил ему череп.

— Поделом ему!

— Дурак! Как мы теперь найдём деньги?

— Ну он-то точно уже с ними не скроется! — сострил Герман.

— Идиот! Избавься от него и возвращайся!

Герман знал, что нужно делать, хоть никогда и не делал. Он отвёз труп в тот же самый лес, где ещё сегодня Нодар закапывал сумку с лавэ. Теперь там закопали его самого. Уже затемно Асатиани вернулся на хату босса. Грин сидел в глубоких раздумьях и хлестал виски.

— Он постоянно отсылал деньги семье, — сказал он. — Знаешь об этом?

— Слышал.

— Возможно, и эти отослал им.

— Возможно.

— Адрес семьи знаешь?

— Не знаю.

— Паспорт его где?

— Сжёг.

— Кретин!

— Виноват.

С тех пор Герман и отрабатывал свою глупость и неопытность, почти весь год до встречи с Пасико только и занимаясь что поисками пропавшей сумки. Однако ничто так и не навело его на след. Деньги словно в воду канули, как и Нодар для своей семьи. Грин перессорился со всеми своими подельниками, подозревая каждого в подставе — и в итоге лишь утвердился в мысли, что Гвиниашвили отослал деньги своей семье.

Вот только найти его семью не представлялось возможным, пока однажды, год спустя, Герман совершенно случайно не повстречал в электричке самую хорошенькую из её членов. И теперь он не нашёл ничего более умного, кроме как приехать к боссу и обсудить с ним свою находку. Что творилось при этом у него в душе — было его личным делом. Но долг требовал отвезти девочку Грину, чтобы тот уже решал, что с ней делать. Ведь Герман был человеком маленьким и подневольным, не имевшим права на душевные порывы.

Что-то глубоко внутри него противилось этому поступку. Но он не знал, что ещё может сделать в этой ситуации. Ничего более умного не приходило ему в голову. Потому он твёрдо решил действовать по обстоятельствам. Он давно знал Грина, давно работал на него. Но как ни странно, всё ещё не терял надежды на его благоразумие. Его единственной целью было убедить босса в том, что семья Нодара денег не получала — а значит, они с Грином изначально шли по ложному следу. Пусть это и не давало ответа на вопрос: «Где, чёрт возьми, мои деньги?» — а скорее создавало ещё больше вопросов и загадок.

4 Грин

Владимир Гринёв, более известный как Грин, был уже почти пятидесяти лет от роду, из которых почти тридцать держал в страхе свой район. Известен он был и в Москве, хотя там его не воспринимали всерьёз. Этот неприглядный факт он тщательно пытался скрыть от своих, чтобы не потерять авторитет. Столичная «братва» считала Грина старомодным, этаким пережитком девяностых. У него частенько «сносило крышу». Уж очень он не любил мирно договариваться. Чуть что — сразу хватался за пистолет. «Это добром не кончится, — говаривали конкуренты. — Рано или поздно дурные манеры доведут его до могилы».

Однако Грин был на зависть живуч и неуязвим. Он разбирался в людях и отличался особой скрупулёзностью в выборе партнёров и «шестёрок», коей являлся и Герман. Мало кого он подпускал к себе близко, мало кому доверял, но зато это были люди давно проверенные. Хотя даже к ним он старался не поворачиваться спиной. В Москве знали, что Грин всегда держит слово и не подводит, хотя договориться с ним порой бывает нелегко.

Гринёв представлял собой огромную тушу весом более центнера, с вечной одышкой и гигантской челюстью, значительно превышающей по размеру верхнюю часть лица. Совершенно не шли ему и даже в чём-то комично смотрелись на его голове редкие рыжие волосы. Шея у него отсутствовала, а пивное пузо, словно мешок жира, противно свисало над ремнём. Надо сказать, Герман по сравнению с этим кабаном был красавец.