Вся проза в одном томе - [202]

Челестинский и Дешанель учились на одном курсе в Петербургской консерватории и были в своё время неразлучными друзьями. Несмотря ни на что Дешанель почему-то продолжал любить Виктора и мечтать о его возвращении в десятку лучших композиторов современности. Он спал и видел, как Виктор снова играет и сочиняет так же хорошо, как двадцать лет назад. Он готов был в любой момент и с большой охотой исполнить новый шедевр старого друга со своим оркестром — одним из лучших оркестров мира. А Виктор отказывался понимать, какая это честь для него и до какой степени недостоин он этой чести.

Прознав о симфонии, Дешанель был на седьмом небе. Только лишь выдалась свободная минутка, он тут же примчался к Виктору. Иван, для которого Дешанель был объектом преклонения, слегка опешил от столь неожиданного визита столь знатного гостя.

— Виктор, правда ли это, что ты написал симфонию? — спросил дирижёр с едва заметным французским акцентом.

— Пытался, — скромно ответил Виктор.

— Так позволь же нам исполнить её! — воскликнул маэстро. — Через месяц у нас фестиваль в Большом зале филармонии. Будет много новой музыки, и для твоей симфонии непременно найдётся место. Организаторы — мои друзья, они не откажут мне.

— Не ожидал так скоро услышать её. Твоё исполнение — всегда гарантия качества.

— Значит, по рукам?

— Позволь мне слегка отредактировать партитуру. Заезжай ко мне завтра вечером, всё будет готово.

Иван не знал, что и думать. Он одновременно радовался за брата и завидовал ему, не желая себе в этом признаться. Исполнение Дешанеля могло многократно компенсировать слабину самой композиции. Огрехи инструментовки Дешанель запросто мог подправить сам прямо по ходу репетиций. Виктора ждал успех, триумфальное возвращение на сцену. На радостях он даже забыл обо всех конфликтах с братом и снова вёл себя с ним так, будто не было ни Ларисы, ни джазовой импровизации. С ярым энтузиазмом бросился он редактировать партитуру. А Иван понимал, что ему до такого успеха, как до Луны. Никто не станет так возиться с его симфонией, даже если она объективно лучше. Виктор забыл, что без Ивана не было бы никакого триумфального возвращения, не сказал ни слова благодарности. А Дешанель даже не обратил внимания на Ивана, будто его не было в комнате во время беседы с Виктором.

Когда вечером следующего дня маэстро заехал за партитурой, Виктора не было. И у Ивана мигом созрело решение.

— Он ненадолго вышел, но просил передать Вам партитуру, если Вы придёте в его отсутствие, — сказал Шабунин — и вместо симфонии Челестинского протянул Дешанелю свою.

Партитуру Виктора Иван спрятал в доме и сказал ему, что она у Дешанеля. Все, кроме Ивана, были уверены, что Дешанель со своим оркестром разбирает симфонию Виктора. Кто мог бы раскрыть подлог? Схожий стиль, одинаковый почерк. И разве кто-нибудь знал, что Иван тоже пишет симфонию? Разве кого-нибудь это волновало? Ходили слухи, что Шабунин мошенник и сделал пластическую операцию, чтобы войти в доверие к Виктору и завладеть его имуществом. Или что Челестинский — гей, а Шабунин — его любовник, и таким образом Виктор воплощает мечту всякого нарцисса — жить в браке с самим собой. Или что Виктор, Иван и Лариса живут шведской семьёй. Или что Иван на самом деле сын Виктора и Ларисы. Какую только чушь не производили умы интеллигентных музыкантов. И лишь одно их нисколько не занимало: как связан с музыкой Иван Шабунин? Играет ли он? Сочиняет ли?

Иван всего лишь реализовал давний замысел Виктора — «подготовленное восприятие». Пусть прочувствует на собственной шкуре, каково это — когда подобное делают без твоего на то разрешения. Он узна́ет обо всём лишь во время концерта, но дело сделано и ничего уже не изменишь — музыка Ивана звучит на большой сцене в первоклассном исполнении для полутора тысяч должным образом подготовленной публики. Виктор ещё найдёт свой путь к слушателю, перед ним открыты все двери — но для Ивана это, быть может, единственный шанс столь громко заявить о себе миру. Чтобы мир наконец перестал нести всякую ахинею о его родственных и любовных связях — а заговорил о его музыке.

Однако всё вышло не так, как предполагалось. Через несколько дней после передачи партитуры Дешанель снова приехал к Виктору. На этот раз он застал дома обоих братьев. Александр Францевич был явно расстроен. Он положил на стол перед Иваном и Виктором партитуру, которую передал ему Иван, всё ещё искренне полагая, что это симфония Виктора.

— Мне очень больно говорить тебе это, — обратился он к Челестинскому. — Прошу, не обижайся на меня и постарайся понять. Здесь, безусловно, есть зерно, которое можно развить, над которым можно поработать, чтобы довести его до ума. Я очень рад, что ты пытаешься вернуться к композиторству, и верю, что ты можешь сделать из этого шедевр. Но в том виде, в каком это есть сейчас — это не может быть исполнено. Прости, но это никуда не годится.

Виктор взглянул на партитуру и тут же всё понял. Иван закрыл голову руками. Он ожидал чего угодно, но только не такого позора.

— Пошёл вон, — на удивление тихо и спокойно шепнул ему Виктор.

Иван молча встал, достал из шкафа спрятанную партитуру Виктора и бросил на стол, после чего накинул куртку и уехал к себе в Липово, не надеясь когда-либо вернуться.