Всегда в седле (Рассказы о Бетале Калмыкове) - [79]

— Ленин, — прошелестело в толпе.

— Ленин…

— И я опять буду просить у вас подмоги. Сейчас у Терека стоит Кабардинский кавалерийский отряд… почти дивизия, около трех тысяч сабель. Ее задача — не пропустить деникинцев сюда, не позволить врагам жечь ваши дома. Вы знаете, что это за враг Вы сами видели, как они грабили горцев, насиловали женщин, убивали лучших людей из народа!

Бетал перевел дух и, взмахнув рукой, продолжал еще громче, еще торжественнее:

Мы клянемся — пока есть силы, не пустим белых, не дадим им перейти Терек! Но сейчас, братья, наступил такой момент, когда мы уже не можем сдерживать их. И не потому, что мы вдруг стали трусливы, как женщины. Нам нечем стрелять! Нет ни патронов, нн снарядов. На две винтовки осталось по одному патрону. Если белые пронюхают об этом, — конец. Так вот, меня прислали к вам кабардинские всадники. Сказали: «Езжай, попроси у чеченцев и ингушей. Они нам помогут. Если у самих есть — дадут, нету — поищут». То же самое говорил, отпуская меня сюда, к вам, и Серго Орджоникидзе. Вот… — Бетал развязал мешок и показал собравшимся его содержимое. — Пять рублей за патрон, сто рублей за снаряд. Эту цену заплатим!..

Люди стояли молча с непроницаемыми лицами. Калмыков забеспокоился: «Что же это, — подумал он, — неужели они меня не поняли?…»

Из толпы вышел на круг высокий седобородый чеченец, видимо, один из старейшин селения, и, молча подняв упавший на снег мешок, из которого высыпалось несколько бумажек, завязал его бечевкой. Выпрямился и, положив сухие морщинистые руки на рукоять кинжала, неторопливо заговорил с сильным чеченским акцентом:

— Кабардинцам — спасибо, поверили нам. А ты, сын Калмыковых, с обидой пришел, обиду принес. Зачем деньги суешь? — старик повысил голос. — Земля не деньгами стоит, дружба не деньгами держится. Никогда не забывай это! Мешок повезешь, откуда взял. Мы поможем без денег. Ваши враги — наши враги. Что есть, — дадим.

Лицо Бетала медленно заливала краска. Никогда ему еще не было так стыдно.

— Простите за обиду, — сказал он.

Высокий старик обратился к сходу:

— Эй, люди! Несите сюда, у кого что есть! Патроны надо, пули надо! Не жалейте, не роняйте своей чести!

…Прошло не более трех часов, а было собрано уже около пятидесяти тысяч патронов. Два молодых парня помогли Калмыкову ссыпать их в ящики, стоявшие в кузове грузовичка.

К Беталу подошла красивая стройная ингушка в черном траурном одеянии и, опустив глаза, протянула ему австрийскую винтовку, которую прятала под платком.

— Возьми… от мужа осталась… убили мужа белые…

— Мы отомстим за него, сестра, — сказал Бетал.

— Еще возьми, — она извлекла из-под платка туго набитый патронташ. — Сама пошла бы на войну, если была мужчиной. А ружье дайте самому смелому… Мой был не из трусливых, — говорила она по-русски довольно чисто, но не это поразило Калмыкова — он никогда еще не слышал такого бархатного, такого мягкого женского голоса.

— Хорошо, сестра, — сказал он, отводя взгляд, чтобы не показаться нескромным. — Самому меткому и смелому джигиту отдам. Спасибо тебе.

Когда сбор был закончен и Бетал стал прощаться, базоркинцы дали ему в провожатые трех бравых джигитов.

— Пусть едут, — сказал высокий старик. Время неспокойное, может, пригодятся…

Парни с винтовками чинно уселись в кузове на ящики с патронами. Чувствовалось по их взглядам, что они впервые собрались ехать на автомобиле и не очень-то доверяют этой вздрагивающей и дымящей машине, хотя вовсю стараются ничем не обнаружить своего отношения к ней.

Впрочем, опасения их были небезосновательны. Едва грузовичок выехал за околицу и завилял по степи, оставляя за собой сизый шлейф дыма и пыли, как мотор затарахтел и заглох.

— Ну, теперь началось, черт бы его подрал, — выругался шофер, вылезая из кабины.

Покопавшись некоторое время в моторе, он снова сел на место и, включив зажигание, обратился к Беталу:

— Товарищ Калмыков, может, крутанете? Вы, говорят, мужчина сильный!..

Бетал ухмыльнулся, взял ручку. Однако сколько он ни крутил, мотор не хотел заводиться.

Он вспотел, но не добился толку. Потом поочередно снимали свои черкески и с остервенением вертели ручку молодые чеченцы, но тоже безрезультатно. И только когда они вчетвером подтолкнули машину к спуску, мотор на ходу завелся.

Потные, уставшие, все сели на свои места, и шофер дал газ.

До Владикавказа доехали без происшествий. У здания железнодорожного вокзала их остановил комендант.

— Быстро — ко мне! — сказал он, увлекая Бетала за собой. — Орджоникидзе — на проводе, ждет вас!

В крохотной комендантской поминутно звонили телефоны. Дежурный едва успевал отвечать. Увидев Калмыкова, он протянул ему трубку.

— Слушаю…

— Это ты, Бетал?.. Плохие вести у нас. Твоя дивизия, назовем ее так, не сдержала натиск белых в районе моста у селения Борокове. Белые перешли через мост. Положение там тяжелое… Бери первый попавшийся паровоз и немедленно туда! Коменданту я приказал, чтобы тебе дали пулеметы и патроны к ним. Что достал в Базоркино, тоже вези с собой! Ясно?

— Ясно! А куда мне девать деньги, Серго? Чеченцы их не взяли. Обиделись! А патронов собрали тысяч пятьдесят.