Всегда в седле (Рассказы о Бетале Калмыкове) - [24]

Кого он имел в виду под словом «они», Бетал так и не понял, но догадался, что люди эти плохие.

— Мне вот всякое приходилось, — продолжал машинист, искоса поглядывая на Бетала. — Поначалу, как попал я на железную дорогу, бидоны со смазкой таскал. Мастер вагонные колеса осматривает — там стукнет, тут пристукнет, потом в буксу смазки подольет. А я одно — волоку за ним по пятам эти распроклятые бидоны. Сам заливать смазку не смел. Не доверяли. Дело-то не простое. Каждый винтик — на своем месте, и значение громадное имеет…

Калмыков внимательно слушал, стараясь не пропустить ни одного слова.

— Железная дорога, брат, вся на винтиках. Так и запомни. Стоит один открутить, как и другие ослабнут. И человек тоже. Отпустишь один-разъединый винтик — все в тебе сразу и разболтается. Понял? Держись, брат! Раз не повезет — не отчаивайся и головы не вешай. В другой раз пробуй, не отступайся. Что ты, богом обиженный, что ли?

Они подошли к зданию вокзала и повернули к небольшому кирпичному пакгаузу с пристройкой под односкатной железной крышей. Внутри пристройки было прохладно и темно: сквозь зарешеченные маленькие окошки под потолком света проникало немного.

С деревянного топчана в углу поднялся старик с седой всклокоченной бородой.

— Нас к тебе прислали, Митроха, — сказал Родион Михайлович.

— Входите, коли прислали, — отозвался старик сонным хриплым голосом.

— В компанию принимаешь?

— Нам-то что?… Мы всех принмаем, раз начальство велит.

Митроха нехотя поднялся, натянул на себя видавший виды кожушок, который до этого служил ему одеялом, и пододвинул Родиону Михайловичу низенькую табуретку. Потом бросил взгляд на Бетала и показал ему жестом на охапку колотых дров, лежавших у возле стены.

— Садись, молодец, на дрова, коли ноги свои жалеешь.

— Помощника я тебе привел, Митроха…

— Помощника? — старик пошевелил бровями, еще раз оглядел Калмыкова. — Раз такое дело, проходи, молодец, садись на топчан.

Бетал отрицательно покачал головой.

— У нас не положено. Когда старший есть, младший сидеть нельзя…

— Не положено, говоришь? Разве нынче уважение понимают? Нынче у каждого свой закон. Садись…

…Так судьба свела однажды простого русского старика Митроху и едва начинающего самостоятельную жизнь кабардинца Бетала Калмыкова.

* * *

Через несколько дней Бетал переселился к истопнику. Родион Михайлович не хотел отпускать юношу, предлагая жить по-прежнему у него, но Бетал не согласился. Он видел, в какой тесноте ютилась семья его старшего друга, занимая вшестером одну небольшую комнатушку, к которой примыкали такая же тесная кухня и сенцы. У машиниста было трос детей — девочка и два мальчугана; младший — грудной. Кроме того, у них жила и мать жены Родиона Михайловича.

Бетал нередко возвращался с работы поздно, и волей-неволей ему приходилось будить хозяев. Он терзался тем, что доставляет им много хлопот, и поэтому, как только появилась возможность уйти к истопнику, решил сделать это сейчас же, не откладывая в долгий ящик. Тем более, что Митроха настаивал. Как видно, он изрядно скучал в одиночестве и обрадовался, что сможет держать нового помощника при себе.

На старика явно произвела впечатление почтительность юноши по отношению к старшим, а Беталу Митроха понравился с первых же дней их знакомства. Так что все устраивалось как нельзя лучше.

Истопник раздобыл где-то досок и сколотил для Бетала неуклюжий, но крепкий топчан.

Вместе они принесли со станции две добрых вязки сена из запасов, предназначенных «для российских солдат». Теперь это сено стало «матрацем» Бетала.

Не прошло и месяца, как Калмыков довольно хорошо изучил характер старика и не на шутку привязался к нему.

Митроха был молчалив. Бетал тоже не имел обыкновения болтать попусту и очень быстро научился понимать старика без слов. Стоило тому бросить взгляд на ведро с водой, стоявшее у входной двери на невысоком ящике, как Бетал тотчас вскакивал со своего места и подносил старику воды в большой жестяной кружке. Если Митрохе хотелось чаю, юноша догадывался и об этом и кипятил воду в старом медном чайнике, какие, наверное, бывают на любой железнодорожной станции. Пока старик пил, посапывая в густые прокуренные усы, Бетал колол дрова, складывал их в углу штабелем.

Истопник удовлетворенно покрякивал, следя за быстрыми и ловкими движениями своего молодого помощника. Иногда в его спокойных и, казалось, выцветших от времени серых глазах, появлялось выражение дружеского участия.

Теперь он все чаще покидал пролежанный тюфяк, даже если в этом не было видимой необходимости, все чаще оживлялся, словно заражаясь энергией Бетала, и помогал ему навести порядок в помещении.

Прежде Митроха редко утруждал себя подобными хлопотами. Дни его тянулись лениво и сонно. По утрам он вставал с постели, натягивал на худые плечи кожушок, пил свой неизменный чай и, не торопясь, отправлялся исполнять привычную и порядком надоевшую ему работу — растапливать печи на станции. Вечером, замкнув пристройку изнутри на щеколду, он снова забирался на свое ложе.

Неделями старик не брался за веник, пока все вокруг не покрывалось толстым слоем густой серой пыли.