Всегда в седле (Рассказы о Бетале Калмыкове) - [22]

Калмыков на бегу поднял малышку и помчался вдогонку поезду. Ему что-то кричали и с перрона, и из вагонов, но он ничего не слышал и не понимал, движимый одним стремлением — догнать, во что бы то ни стало догнать. И он бежал так, как не бегал ни разу в жизни.

— Жми, парень!

— Давай, давай!

Больше всего он боялся споткнуться и выронить свою ношу. Девочка умолкла, глядя расширенными от страха глазами в сторону поезда и изо всех сил прижимаясь к Беталу.

…Еще несколько шагов. Еще шаг… Он не видел ничего, кроме ступенек вагона и протянутых к нему рук. Последним усилием он рванулся вперед и передал ребенка людям, столпившимся в тамбуре.

Смеясь и плача, мать девочки закричала Беталу:

— Ростов!.. Запомни: Ростов, улица Купеческая, дом пятнадцать! Пятнадцатый дом, слышишь? Когда будешь в Ростове — приходи. Обязательно приходи! Не забудь — пятнадцатый дом!..

Кроме слова «Ростов», Бетал ничего не слышал. У него звенело в ушах и пересохло во рту. Подошли несколько человек, — каждый хотел пожать ему руку. Какой-то казак с плетеной корзиной за плечами подошел, поставил корзину и молча обнял Бетала. Потом так же молча взял свою поклажу и степенно пошел к выходу в город.

Радостный и смущенный, Калмыков вернулся к пакгаузу.

Сумки нигде не оказалось. Это его огорчило. Не потому, что в ней было что-нибудь ценное. Харчи и смена белья — невелико богатство. Но сумку, сшила его мать, это память о ней и о доме.

Однако он вскоре забыл о Пропаже, занятый другими мыслями.

Что же все-таки делать? Ехать домой или нет? Вернешься — засмеют княжеские сынки. А если оставаться, то где жить, где работать? У него ведь нет никакого городского ремесла за плечами. Табунщики-то здесь не нужны.

Медленно подкатил маневровый паровоз, обдав задумавшегося Бетала густым облаком пара. Сразу стало тепло и приятно. Он даже ненадолго закрыл глаза. Но вот лица его коснулся свежий ветерок, пар рассеялся, и перед Калмыковым, над самой его головой, возник чумазый улыбающийся машинист, высунувшийся из окна паровозной будки.

— Что? Чуть не задохся?..

Бетал тоже улыбнулся.

— Поднимись-ка ко мне, парень.

— Я? — переспросил юноша, не уверенный, что приглашение относится именно к нему.

— Ты.

— Сейчас.

Бетал поднимался по отшлифованным подошвами черным ступенькам так осторожно, как будто ему никогда в жизни не приходилось наступать на железо.

Внутри паровоза было столько блестящих рычажков, железок, стекол и кнопок, что Бетал оробел и неловко прислонился к стенке, боясь за что-нибудь зацепиться.

— Это ты бежал с девочкой?..

Юноша кивнул.

— Тогда получай свое добро, — сказал машинист, протягивая Беталу сумку. — Мы прибрали ее на всякий случай, мало ли что бывает. Забирай…

— Спасибо.

— А ты парень стоящий, — с интересом разглядывая Бетала, Сказал машинист. — Откуда сам?

— Кабарда.

— На побывку к кому, что ли?

— Нет. Училище наша хотел… машинист учиться хотел…

— Ну и как?

— Не получился…

— Почему?

— Бедный я. Бедный не берут.

Машинист резко повернулся и посмотрел Беталу в лицо. Потом отпустил глаза и нахмурился. На щеках его заиграли желваки. Ясно было, что слова юноши задели его за живое.

— Ну что же ты стоишь? Бери свою котомку.

Бетал протянул руку, неохотно взял сумку и нерешительно шагнул вниз. По тут же обернулся. Нетрудно было догадаться, как не хотелось ему уходить. Взгляд его был красноречивее всяких слов. Светились в нем и невысказанная мольба, и горечь, и проблеск надежды на неожиданную удачу.

Машинист улыбнулся.

— Бедных, говоришь, не берут? — задумчиво переспросил он. — А как тебя зрать-то?

— Беталь…

— Хорошее имя. Что ж, давай знакомиться, — меня Родионом Михайловичем кличут. А это вот мой помощник, — машинист показал на стоявшего у противоположного окна человека в замасленном комбинезоне. — Знакомься.

— Николай, — коротко отозвался помощник, протянув руку.

Родион Михайлович грубовато-ласково взял Бетала за плечи и усадил на ящик с инструментами.

— Что же ты теперь делать будешь? А, Бетал?

— Не знаю.

— Не унывай, брат. В училище не попал, так, может, другое что-нибудь найдешь…

— Я на машинист учиться хотел…

Бетал говорил правду. Это не было уловкой. Ему действительно страстно хотелось стать машинистом, человеком, управляющим сложной огромной машиной. Ни замасленная грубая одежда, которую носили эти люди, ни жар, струящийся из раскаленной топки, ни грохот колес — ничто не могло испугать его, поколебать его решимости. Машинистов он представлял себе богатырями, людьми сильными и бесстрашными, способными на любой подвиг. Недаром же отец Надежды Николаевны, любимой учительницы Бетала, тоже водил поезда. И Иван Лазаревич. Тот, которому было адресовано рекомендательное письмо.

Стать машинистом — это значило увидеть и узнать много нового, неизвестного. Свой край, да и всю страну. Под дробный перестук колес промчаться через всю Россию, сквозь густые леса, шумящие листвой по обеим сторонам дороги, мимо неведомых больших городов и незнакомых селений, через мосты и бурливые реки, в горах и в степи… Что может быть удивительнее?! Не сосчитаешь людей, с которыми доведется встретиться на пути, не перескажешь историй, услышанных в долгих поездках.