Всё есть - [5]

— Доброе утро. Я не рано?

— Доброе утро. Ну что вы. Ведь уже светло.

— Кто летел?

— Агата.

— В горы?

— Нет. Развернулась над нами и полетела в сторону города. Ночью будет гроза. Линзы запотели.

— Да. Знаю.

— Знаете? Откуда?

— Груши и мед. Я вам когда-то рассказывал о запахах в ванной. И что они предвещают.

— А, да, действительно. Рассказывали. Я думала, это сказки.

— Нет, это правда. Хорошей вам видимости. Меня не будет. Мы с Лысой идем на море.

— Что-то случилось?

— Нет. Просто Лысая захотела пойти со мной на море. До свидания.

— Я буду присматривать.

[Съел три куска вчерашнего хлеба. Буханка на два дня. Выпил кофе. Гадость все-таки.]

— Поел? Знаешь что? Ты на полдня останешься один. Мы еще успеем сбегать на реку. Пошли, — сказал Псу.

[Несмотря на ранний час, встретили топающего от автодорожного моста Янека.]

— Иду к Старуске, а потом на кладбисце. Годовсцина смерти отца. Надо подготовиться. Помнис моего отца?

— Помню. Сколько тебе было, когда он умер? Двенадцать?

— Девять.

— Боже. Уже пятьдесят лет.

— Да. Самое главное, стобы все эти пятьдесят лет помнить.

— Верно.

[У Янека большое белое лицо, голубые глаза, белые брови, ресницы и волосы. Могучие руки украшены татуировкой — памятка из тюрьмы. Всю жизнь он был слесарем.]

— Я как об этом подумаю, всегда плацю. Нузно знать, когда помереть. Я на него в обиде. Хоросего тебе дня. Ноцью будет гроза. Пыли нет. Позакрывай окна.

— И тебе хорошего дня, Янек.

[На реке никого не встретили. Слишком рано. Только птицы и рыбы. Дома ждала Лысая. На столе стояла наполовину опорожненная бутылка молока.]

— Я уже поела. Старушку спасатели отвезли в город в больницу. На рассвете к ней зашел врач из ДГС. Она лежала без сознания. В наушниках. Погодя пришла в себя. Начала улыбаться. У нее было очень высокое давление и перебои. Поэтому полетела. Они проведут все обследования и будут наблюдать. Для беспокойства нет оснований. Так они говорят. Что ты читаешь? — Указала на два тоненьких томика, лежавших перед пустым стаканом от кофе.

[Глянул. «Седые дети» и «Бог сидит».]

— Не читаю. Просматриваю. Стихи.

— Знаю, что стихи. Полистала.

— И что?

— Поэты забывают, что раньше основной литературной формой был рассказ, что не делалось различий между рассказом и декламацией стихов. Мне не понравилось. Игра словами. Только и всего. Никакого смысла. А тебе?

— А должен быть смысл? Я нашел в этих книжечках несколько неплохих строф. Знаешь что? Я подозреваю, что смысл — это некий придаток к стихам. Уверен, что мы ощущаем красоту поэзии еще до того, как начинаем задумываться о смысле.

— Хорошо поговорили. Никогда так со мной не разговаривай!

— Ты первая начала.

— Я пошутила.

— Я тоже. Не получилось.

— Точно. Не получилось. Впрочем, то, что я тебе сказала, не мое.

— Знаю. Я свою реплику взял из той же книги.

— Да знаю я. А если всерьез?

— Говно.

— Вот видишь. Сразу надо было так.

— Ты начала.

— Ладно, ладно. Пошли?

— Минутку. Проверю почту. Сделаешь бутерброды?

— Зачем? Есть бар.

— Верно.

[Включил компьютер. Одно сообщение. Отправлено в три двадцать семь. Анджей.]

Перед грозой всегда затишье.

[Прочитал сообщение вслух.]

— Да. Ночью будет гроза. Поездов почти не слышно, — пробормотала.

[Приготовил мисочки для Пса. Кинул в рюкзак два полотенца и первую попавшуюся книжку. Вышли через вторую калитку. Вскоре уже шли по тропинке к морю, глубоким оврагом среди дюн, поросших карликовыми соснами. Жара. Тихо. Застывший воздух. У входа на пляж бар. Без названия. Деревянный барак, перед входом несколько столиков, затененных бело-красными зонтами.]

— Пива? — спросил.

— Я не пью, ты же знаешь.

— Забыл. Чего-нибудь другого?

— Нет. Я лягу. Иди.

[В баре было пусто. Зашел за прилавок и нацедил из бочки в высокий стакан пол-литра очень холодного пива. Сел за столик. Отпил четыре глотка. Самые вкусные, потому что первые. Сигарета. Сидел боком к морю. В какой-то момент услышал за спиной шуршанье песка под ногами. Повернул голову и увидел Рыбу, с которого стекала вода.]

— Которое? — спросил бармен.

— Первое.

— Можно что-нибудь сказать курсивом?

— Не знаю.

— Можно жестикулировать ногой?

— Можно. Дядя Анджей всегда так делал, когда рассказывал про футбольный матч.

— Надолго?

— На пару часов.

— Один?

— Лысая там лежит. Сколько сегодня?

— Около пяти километров. Ночью будет гроза.

— Откуда ты знаешь?

— Цвет воды. Еще одно?

— Да. Выпей со мной.

— Я — светлое.

[Лысая спала. Снял рубашку. Лег на второе полотенце. Она повернула голову. Открыла глаза.]

— Мне снилось, что я — ты. Я была тобой. Какой-то город. Вечер. Мы… вы вошли в клуб.

— Какой город?

— Не знаю. Я… ты был в нем впервые.

— Мы вошли?

— Да. Несколько человек. Появляются во сне. Послушай, не то забуду.

— Говори.

— Вы вошли в клуб…

— Который назывался…

— …не перебивай… арт-кафе когда вы уселись за длинный стол в углу возле бара грянула музыка плюс и минус из первого альбома группы калибр 44 ритм и пение ты прямо прилип к стулу тем более что подружка угостила тебя чем-то крепким сильно подействовало не проходило и усиливало звуки «знаешь? нравится?» крикнула она с удивлением «знаю нравится он умер» «кто умер?» «лидер калибра это он поет» «не слыхала» «да покончил с собой выпрыгнул из окошка» адвокат принес пиво ты сидел прилипнув к стулу уставившись на девушку незнакомую девушку высокую черную заметил в ее глазах изумление «почему вы плачете?» спросила ошарашила тебя ты был уверен что ржешь от счастья началась следующая композиция мощная ты взял высокий стакан горько рыжая поставила перед тобой очередной полный «рыжая красная самая прекрасная» подумал ты недоумевая откуда взялась незнакомка закурил «посмотри-ка» сказал адвокат и протянул руку с бокалом в котором бармен соорудил несколько разноцветных слоев «радуга как называется?» «радуга» ответил адвокат «я покажу вам радугу» сказал рыба и правда все увидели радугу она начиналась у двери поднималась к потолку и обрывалась над баром ее нижний край не касался стойки «странно» подумал ты «плюс и минус где-то я уже это видел».