Время ангелов - [13]

— Кем ты собираешься стать, Оноре?

— Исследователем.

— Кем? Охотником на львов?

— Нет, я хочу построить корабль со стеклянным дном и исследовать морские глубины.

— Да уж, это нам дорого обойдется.

Ну, разумеется, он пустит на ветер деньги Будивиллей, заработанные в поте лица, как говорят в doulce Франции. Корабль со стеклянным дном! Скажите на милость. Коляска катила по пыльной дороге мягко, как по ковру, урожай, похоже, будет неплохой, где те времена, когда при удачном сборе винограда мы получали сто тысяч литров под прессом? Вино продавали по тридцать сантимов, никаких добавок, никакой переработки, так было до черных флагов, покупатель приезжал уже в июле — как поживает малышка Жанна? — мсье ошибается, у меня два мальчика, бормотал покупатель, смущаясь; инфаркт с ним случился прямо во дворе Поссесьон, желтая туча плыла над землей, град выбелил зеленые летние поля, сезоны поменялись местами, революция! Теперь договариваться с покупателями очень сложно. С корабля, построенного на деньги Будивиллей, Оноре, лежа на надувном матрасе, наблюдал пока только за мелкими рыбками, стрекозами без переливчатых крыльев, плававшими по прямым линиям, и уходил после полудня от высоких, стоячих, неувядающих трав, от едва колышущихся даже при самых сильных бурях лугов без земляных червей, без пчел, без косилок к Барбаре и Жозефу на остров с камышами, омываемый мерным шумом мощных крыльев. Ну, конечно, ангелы существуют, например, высоко в горах есть озеро, куда прилетают купаться старые орлы, чтобы снова стать молодыми, и только ангелы знают, где оно находится, и там еще волшебный змей… Ты бы лучше хоть иногда следил за своим отцом, когда тот пьяный возвращается с кладбища и спотыкается об ангелов на могилах.

— Мой отец никогда не напивается, это неправда, только попробуй повтори!

— Перестаньте, не деритесь!

Отец поднимал стакан: Смотри, малыш, это вишневая водка. Какая чистая! Ничего чище ты не найдешь. Она как источники Толёр[21], как горный воздух, как озеро ангелов.

Над детским умывальным столиком Жозефа мать в память о Моравии повесила белое домотканое полотенце, на котором красными стежками вышила: Не только лицо свое омой, но и от греха себя очисти.

Дети — чужаки, озорники — собирались там, где в воде на закате отражаются плакучие ивы. Они дали друг другу имена цветов: Чемерица, Вьюнок, Лилия-мартагон. Еще совсем недавно они играли, раскручивая тарелку: Сольданелла! Успею ли я добежать, пока тарелка не упадет? Не я ли та самая Сольданелла? Разве не так она звала меня, наклонившись из окна, кутая плечи в шерстяную шаль, или мне кажется? Дети устроились на острове словно в огромном гнезде, камыши трещали у них под ногами, тяжелые птицы взлетали с хриплыми криками, другие ныряли на секунду, определяли тангенс полета относительно воды и неслись дальше, вверх-вниз вдоль невидимых холмов.

— Что ты там строишь, Оноре?

— Идите посмотрите: корабль со стекляйным дном.

— Он обойдется по меньшей мере в тысячу франков.

— Но мама Оноре богатая, она — хозяйка цирка.

— Куда ты, Барбара? — К друзьям. — Да кто они такие, в конце концов?

Гермина слегка морщилась, садясь на плетеный тростниковый стул, зеленые разводы на ее белых садовых перчатках из хлопка напоминали гусениц, которые от страха притворяются листьями.

— Я их знаю? Кто их родители? — Деревья. — О! ты издеваешься над матерью, Барбара, это нехорошо. — Деревья, да, да, честное слово. Одну девочку зовут Чемерица, кто, по-твоему, ее мать?

Только Жозеф, единственный из всех, кого можно было бы назвать Заря, Заутреня, Роса, Песня засыпающего лесного голубя, выбрал себе имя Лилия-мартагон. Странное имя. Однажды он был с отцом высоко в горах: мой мальчик, ты видишь, вот она — чистота; вдохни этот воздух, посмотри на водопад, Жозеф заметил группу человечков в красных тюрбанах, Turkennund[22], лилия-мартагон! — объяснил проводник, указывая на них палкой. И дикари, появившиеся из-за ледяных перевалов на низкорослых лошадках, кричали попутному ветру: Turkenbund, Turkenbund!

Камни у берега были накрыты железной сеткой — не вырваться как рыбам из невода — иначе вода унесет их один за другим, отшлифует, сделает легкими и плавучими, и крылья ангелов будут перекатывать их в волнах. Озеро наступало, захватывало землю, а сколько врагов уже на подступах, филлоксера шествует под черными флагами, лозы выкорчеваны, виноградари без работы, и вдруг: Анри! Анри! убит ударом бутылки по голове!

Жозеф пришел, гордый до невозможности: о! представляете, я получил письмо. Думаешь, ты один такой, что ли? я часто получаю письма; да, но когда вы узнаете, откуда оно! Обычный прямоугольный лист бумаги, точно такую Луиза покупала в «Рекордоне» в переулке, чтобы написать письмо сыну, уехавшему на поиски гевеи[23].

— Ладно, и откуда же твое распрекрасное письмо?

— Из Болгарии.

— Из Болгарии? Врешь! Эй, смотри не урони его в воду.

— Это точно какая-нибудь афишка.

— А что в письме, Жозеф, Лилия-мартагон?

Мсье,

Я — рыбачка, ловлю рыбу на удочку, мне очень нужны маленькие рыболовные крючки. Будьте добры, положите несколько рыболовных крючков в конверт и пришлите мне, а я вам пришлю толстый болгарский журнал, переведенный на французский.