Время ангелов - [12]
— Клянусь, вы не поверите, Роза, мадмуазель ни разу не видела малыша, а ведь она так хвалила Сильвию в начале, все приговаривала: «на пользу нашей голубой крови, нашей изнеженной породе».
Кстати, она не слишком расстроилась из-за смерти мсье Гюстава. А ведь мсье Гюстав — святой человек! — подытожила с возмущением кухарка, выплеснув черный как чернила чай из обитого чайника в раковину, пчелы зигзагами, поворачивая под прямым углом, летели на варенье, на пруду стрекозы и рыбы чертили прямые линии, чудесным образом противопоставляемые овалам и кругам космических миров. Планета, стальной шар, украшенный рельефным рисунком, неслась, кувыркаясь в ужасных тучах, которые, не имея ничего общего с грозовым поясом мира, собирались и рассеивались в черноте неизвестно по каким законам.
— Вы не поверите, Роза, но мадмуазель ни разу не видела малыша.
Ребенок был слаще шоколадного мусса, серо-зеленые глаза, темная прядь, в книжке с картинками гладил пальчиком кита, который плавает не так, как рыбы в озере, а скачками, выгнув спину, на берегу ледяных морей стоят человечки в высоких меховых шапках, изредка пролетит птица, и кроме сухого папоротника нет никаких растений. Ну и пусть тетя Урсула не хочет видеть ни малыша, ни Сильвию. Она же души не чаяла в… вашей жене, Гастон, дорогой братец, — с любовью говорил последний Бородач, уже страдавший хроническим несварением. Сильвия бродила возле комнаты слегшей тети Урсулы и думала: Пресвятая Дева, скоро этому придет конец? Понадобились недели, месяцы. Как умрешь, когда вместо крови у тебя в венах кальций и прочие витамины, когда сердце накачано камфарой, когда нет ни аппендицита, ни зубов, ни миндалин, ни матки, ни желчного пузыря и вместо сустава серебряный гвоздь? Тем временем умер второй Бородач. Много шума из ничего. Гастон, олух, недоумок, стал бы единственным наследником, если бы не этот проклятый Оноре, в общем, два человека отделяют нас от богатства, существенно поправившего бы наше положение, уверяю вас, Гермина, мы бы тогда провели центральное отопление, о которым вы с Бабе так мечтаете. Мой отец… Я мылась в тазике у открытого окна… Ладно, вернемся к Оноре, он сейчас на берегу кидает «блинчики».
Гастон поднялся в комнату тети Урсулы, порылся в ящике старинного ночного столика с инкрустацией, в ящике с раздвижными дверцами, два отверстия по бокам для проветривания, и между пузырьками, поблекшими фотографиями и зелеными форменными погончиками с цифрой два нашел письмо. Дул порывистый западный ветер, будет гроза, он отодвинул занавеску, Савойи не видно за дождем и туманом. Неподходящая погода, чтобы отвязывать лодку! Но мсье Гастон всегда был странным. Вспомнить хотя бы его свадьбу! Он, что же, ребенка с собой берет? Это неблагоразумно. А мальчик что? Передний зубик выпал. Лет шесть-семь, хорошенький, с темной прядью.
— Залезай. Чего ждешь?
— Придержи лодку, я боюсь. О! ты врежешься в дамбу, осторожно!
Лодка летела по волнам, они были одни в тумане, Гастон опустил весла.
— Подойди ко мне.
— Но мама мне всегда говорит, что в лодке ни в коем случае нельзя вставать.
— Иди сюда быстро.
— О! Что я сделал? Почему ты ударил меня по щеке?
— И еще раз ударю.
Перепуганное личико залито слезами; опять занесена рука.
— Я тебя сейчас в воду кину. Да, точно. Оставь скамейку, отцепись от моей куртки, быстро.
— На помощь! Нет, папа, нет!
— Ты думаешь, я — твой папа?
— Ну да, ты — мой папа, и папа не может бросить своего маленького мальчика в воду.
Тут же успокоившись, он улыбнулся беззубой улыбкой. Передний зубик выпал, шесть лет любви.
— Давай-ка, садись на дно лодки. С этими волнами…
— Папа, смотри, я весь промок. Я простужусь.
Не надо слишком много требовать. Он молча греб до самой пристани Будивилль. Если по пути волна… это уже будет не моя вина. Лодка заскребла дном гальку.
— Вылезай, иди домой.
— К маме?
— К маме. И поскорее, а не то…
Мальчик с берега махал ему рукой: как мой папочка прекрасно гребет! Он был слишком занят, он не мог оставить весла, чтобы помахать на прощанье в ответ. Лодку нашли следующим утром, выбросило у соседнего берега. «Сильвия». К счастью, тело Гастона тоже нашли, в противном случае эти канцелярские крысы, чего доброго, сказали бы, что он уехал за границу, проклятье! Он был полуголый, опознали его легко — по заячьей губе, ветры стихли, волны улеглись, теперь между Гонтранами и наследством остался только Оноре, Сильвия умрет от сердечного приступа. Бродячая артистка сидела в кресле тети Урсулы, красивое напудренное лицо выделялось на фоне темного дерева, а эта бедняжка — как там ее звали, она еще собиралась замуж за Гастона? ах, да, Валери — навещала ее. Вы только посмотрите, до чего она уродлива! Лицо в глубоких морщинах, кожа оливковая, черные глаза налиты кровью. Говорите, что хотите, но я считаю, что в Валери есть изюминка, а в танцовщице, укротительнице львов, кассирше — нет. Валери в отчаянии смотрела на Оноре: дом, виноградники, пресс, что ему до всего этого! Почти сама того не желая, она помогла устранить одного из двух наследников, о чем однажды напомнит Гонтрану, уже не раз попрекнувшему ее куском хлеба. Оноре! Красивый мальчик с темной прядью стоит в лодке! До чего же ей хотелось подарить такого Гастону.
Мир романа «Духи земли» не выдуман, Катрин Колом описывала то, что видела. Вероятно, она обладала особым зрением, фасеточными глазами с десятками тысяч линз, улавливающими то, что недоступно обычному человеческому глазу: тайное, потустороннее. Колом буднично рассказывает о мертвеце, летающем вдоль коридоров по своим прозрачным делам, о юных покойницах, спускающихся по лестнице за последним стаканом воды, о тринадцатилетнем мальчике с проломленной грудью, сопровождающем гробы на погост. Неуклюжие девственницы спотыкаются на садовых тропинках о единорогов, которых невозможно не заметить.
«Замки детства» — роман о гибели старой европейской культуры, показанной на примере одного швейцарского городка. К. Колом до подробнейших деталей воссоздает мир швейцарской провинции накануне мировых катастроф. Мир жестокий и бесконечно прекрасный. Мир, играющий самыми яркими красками под лучами заходящего солнца. Мир, в котором безраздельно царит смерть.
«Кто лучше знает тебя: приложение в смартфоне или ты сама?» Анна так сильно сомневается в себе, а заодно и в своем бойфренде — хотя тот уже решился сделать ей предложение! — что предпочитает переложить ответственность за свою жизнь на электронную сваху «Кисмет», обещающую подбор идеальной пары. И с этого момента все идет наперекосяк…
Бен Уикс с детства знал, что его ожидает элитная школа Сент-Джеймс, лучшая в Новой Англии. Он безупречный кандидат – только что выиграл национальный чемпионат по сквошу, а предки Бена были основателями школы. Есть лишь одна проблема – почти все семейное состояние Уиксов растрачено. Соседом Бена по комнате становится Ахмед аль-Халед – сын сказочно богатого эмиратского шейха. Преисполненный амбициями, Ахмед совершенно не ориентируется в негласных правилах этикета Сент-Джеймс. Постепенно неприятное соседство превращается в дружбу и взаимную поддержку.
Самое завораживающее в этой книге — задача, которую поставил перед собой автор: разгадать тайну смерти. Узнать, что ожидает каждого из нас за тем пределом, что обозначен прекращением дыхания и сердцебиения. Нужно обладать отвагой дебютанта, чтобы отважиться на постижение этой самой мучительной тайны. Талантливый автор романа `После запятой` — дебютант. И его смелость неофита — читатель сам убедится — оправдывает себя. Пусть на многие вопросы ответы так и не найдены — зато читатель приобщается к тайне бьющей вокруг нас живой жизни. Если я и вправду умерла, то кто же будет стирать всю эту одежду? Наверное, ее выбросят.
Однажды утром Майя решается на отчаянный поступок: идет к директору школы и обвиняет своего парня в насилии. Решение дается ей нелегко, она понимает — не все поверят, что Майк, звезда школьной команды по бегу, золотой мальчик, способен на такое. Ее подруга, феминистка-активистка, считает, что нужно бороться за справедливость, и берется организовать акцию протеста, которая в итоге оборачивается мероприятием, не имеющим отношения к проблеме Майи. Вместе девушки пытаются разобраться в себе, в том, кто они на самом деле: сильные личности, точно знающие, чего хотят и чего добиваются, или жертвы, не способные справиться с грузом ответственности, возложенным на них родителями, обществом и ими самими.
История о девушке, которая смогла изменить свою жизнь и полюбить вновь. От автора бестселлеров New York Times Стефани Эванович! После смерти мужа Холли осталась совсем одна, разбитая, несчастная и с устрашающей цифрой на весах. Но судьба – удивительная штука. Она сталкивает Холли с Логаном Монтгомери, персональным тренером голливудских звезд. Он предлагает девушке свою помощь. Теперь Холли предстоит долгая работа над собой, но она даже не представляет, чем обернется это знакомство на борту самолета.«Невероятно увлекательный дебютный роман Стефани Эванович завораживает своим остроумием, душевностью и оригинальностью… Уникальные персонажи, горячие сексуальные сцены и эмоционально насыщенная история создают чудесную жемчужину». – Publishers Weekly «Соблазнительно, умно и сексуально!» – Susan Anderson, New York Times bestselling author of That Thing Called Love «Отличный дебют Стефани Эванович.
Джозеф Хансен (1923–2004) — крупнейший американский писатель, автор более 40 книг, долгие годы преподававший художественную литературу в Лос-анджелесском университете. В США и Великобритании известность ему принесла серия популярных детективных романов, главный герой которых — частный детектив Дэйв Брандсеттер. Роман «Год Иова», согласно отзывам большинства критиков, является лучшим произведением Хансена. «Год Иова» — 12 месяцев на рубеже 1980-х годов. Быт голливудского актера-гея Оливера Джуита. Ему за 50, у него очаровательный молодой любовник Билл, который, кажется, больше любит образ, созданный Оливером на экране, чем его самого.
Впервые на русском языке роман, которым восхищались Теннесси Уильямс, Пол Боулз, Лэнгстон Хьюз, Дороти Паркер и Энгус Уилсон. Джеймс Парди (1914–2009) остается самым загадочным американским прозаиком современности, каждую книгу которого, по словам Фрэнсиса Кинга, «озаряет радиоактивная частица гения».
Лаура (Колетт Пеньо, 1903-1938) - одна из самых ярких нонконформисток французской литературы XX столетия. Она была сексуальной рабыней берлинского садиста, любовницей лидера французских коммунистов Бориса Суварина и писателя Бориса Пильняка, с которым познакомилась, отправившись изучать коммунизм в СССР. Сблизившись с философом Жоржем Батаем, Лаура стала соучастницей необыкновенной религиозно-чувственной мистерии, сравнимой с той "божественной комедией", что разыгрывалась между Терезой Авильской и Иоанном Креста, но отличной от нее тем, что святость достигалась не умерщвлением плоти, а отчаянным низвержением в бездны сладострастия.
«Процесс Жиля де Рэ» — исторический труд, над которым французский философ Жорж Батай (1897–1962.) работал в последние годы своей жизни. Фигура, которую выбрал для изучения Батай, широко известна: маршал Франции Жиль де Рэ, соратник Жанны д'Арк, был обвинен в многочисленных убийствах детей и поклонении дьяволу и казнен в 1440 году. Судьба Жиля де Рэ стала материалом для фольклора (его считают прообразом злодея из сказок о Синей Бороде), в конце XIX века вдохновляла декадентов, однако до Батая было немного попыток исследовать ее с точки зрения исторической науки.