Возмездие - [22]

— Я вспомнил, что кое-чего у меня нет. И я готов выменять это на адреса тех двоих придурков.

— И что же это? — отвлекшись на мысли и тепло его тела, что грело ладони, с некоторой заминкой, поинтересовалась я.

Третий улыбнулся краешком губ и ответил:

— Это ты. Я хочу тебя.

***

С минуту я смотрела на него недоуменно. Казалось бы, пора привыкнуть к тому, что Третий мастак на неординарные деяния, но это было слишком. Слишком абсурдным оказался ответ, слишком невероятным.

— Ты спятил? — других версий априори не было.

— Почему сразу спятил? Просто ничего другого мне не надо, — Третий сложил руки на груди.

— И что я должна буду делать? Мыть полы и посуду, заниматься с тобой сексом? Что это вообще значит — хочешь меня. Меня как женщину, посудомойку, домашнего питомца? Я не понимаю! — перечисляя, начала злиться, забыв, что еще несколько минут назад хотела плакать.

Как, черт возьми, осознать, что кто-то вместо четверти миллиона долларов (без малого) выбрал обладание сумасшедшей девицей?

— Давай обсудим все это утром. Поздно уже. Обещаю, что завтра расскажу все, что ты захочешь узнать, — на этом Третий вздохнул и посмотрел на меня нарочито грустными глазами.

— Ладно, — кивнула я, — не пойму только, зачем ты зашвырнул мою обувь черт знает куда. Прикажешь босиком топать до машины? Ладно бы лето было, но на улице снег лежит, — я отошла к входной двери с намерением, во что бы то ни стало выбраться из дома этого странного человека.

Артем потер глаза:

— Предлагаю остаться с ночевкой. Опасно ехать в такой поздний час — уснешь ненароком и в кювет. К тому же — смысл уезжать, проводить в пути два часа, если утром мы решили встретиться. Бензин сэкономишь.

Логика в доводах бесспорно была, оттого я кивнула:

— Хорошо, останусь. Но все равно следует вернуться к машине — там у меня зверь, он голоден и явно заскучал. Думаю, нужно принести его в дом.

Третий поднял брови и только, хотя, наверняка решил, что таким образом хочу сбежать. В самом деле, кто поверит, что отправившись на встречу к незнакомому мужчине, можно взять в качестве моральной поддержки какого-то там зверя. Я бы не поверила.

Третий протянул ладонь и многозначительно глянул, приподняв бровь. Вздохнув, вложила в нее ключи от машины.

— Не упусти его, если вдруг начнет драпать. Счастливчик не очень-то любит чужих.

Сказав это, я скинула пальто и прошла в зал. Улеглась на диване, подложив под голову локоть.

На самом деле я не знала, как кот относится к чужакам, поскольку за все прожитое вместе время, никто посторонний не переступал порог нашего дома. Какая-то ревнивая часть сущности страстно желала остаться единственной привязанностью для Счастливчика — и желание это грело, поскольку имелись сомнения, что кто-то другой способен полюбить такую как я.

В висок стрельнула острая боль — пришлось прикрыть глаза ладонью, чтобы полегчало. Сознание затуманилось — то ли от боли, то ли от усталости, что вдруг навалилась на плечи. Как еще объяснить странные мысли и перемены настроения, что одолевали последние несколько часов?

Я закрыла глаза, уткнулась лицом в подушку и загадала желание — уснуть.

Через пару минут хлопнула входная дверь, вслед послышалось протяжное: «мау». Кот, всегда тонко чувствующий мою боль, мгновенно вычислил, где нахожусь, и, задрав хвост, быстро запрыгнул на живот, а после и перелез на грудь — поближе к пульсирующему виску.

Третий, поглядев на семейное воссоединение, покачал головой, что-то хмыкнул под нос и прошел дальше по коридору. Счастливчик заворчал, я снова прикрыла веки и погладила кота по спине.

— Постелю тебе в своей спальне, вторая комната — кабинет, так что там негде прилечь.

— А сам? — не открывая глаз, спросила я.

— А с тобой разве нельзя? — хмыкнул Третий. — После того, что мы проделали в прихожей, стесняться глупо.

— Кто сказал, что я стесняюсь? Проделанное в прихожей было случайностью — не более чем проявлением бушующих гормонов, а спать в одной постели — это уже куда более личное, чем простой трах в коридоре.

— Забегая наперед, скажу, что наши гормоны побушуют еще не раз, милая. Так что, придется сблизиться, — прокричал издалека Третий.

— Я еще ни на что не согласилась, — так же громко ответила я.

Счастливчик нервно двинул ухом. Не иначе потому как вечер всё острее смахивал на историю в духе Льюиса Кэррола.

— Куда ты денешься, — пропел в ответ Третий.

Отвечать не стала — сделала вид, что не расслышала — шутки утомили. Наверное, потому что, никакие это были не шутки.

Через несколько минут Третий по-джентельменски уступил свою опочивальню, и мы с котом без промедлений туда перебрались.

Уснула я на широкой чужой кровати, где простыни пахли липовым медом и мятой. Уснула, с мыслью о том, что чуднее вечер мне проводить не доводилось.

***

В палисаднике цвели яблони — их свежий, пряно-весенний дух кружил голову и будоражил просыпающуюся живность — к одному из раскрывшихся цветков как раз подлетел толстый шмель.

Он долго устраивался — то усаживался, то снова кружил неподалеку, но неизменно возвращался к запримеченному цветку.

Земля под ногами была влажная, рыхлая — свежевскопанная. Отец обычно управлялся скоро — минут за двадцать, хотя и некуда было спешить. Он привычным, сильным движением втыкал штык лопаты в землю, повязывал на поясницу байковую клетчатую рубашку, оставаясь в белоснежной футболке, и после: работа вскипала. В скором времени закончив дело, и утирая лоб тыльной стороной ладони, отец оглядывал палисадник внимательным взглядом — подмечая новый фронт работы, и к этому времени мама как раз выносила из дома прозрачный графин с яблочным компотом.