Воспоминания - [46]
После тяжелой болезни Б. М. прожил еще 10 лет, он много работал и отдыхал в Комарове. В Комарово мы (я и Оля Билинкис, работавшие над восьмым томом Гоголя) ездили к нему советоваться по текстологическим вопросам, когда мы срочно должны были сдавать том, а Борис Викторович Томашевский, наш редактор, был в Гурзуфе, на отдыхе. Мы гуляли на закате около знаменитого шлагбаума в Комарове. Б. М. написал двустишие: «Всю ночь маячит у шлагбаума / Блестящий череп Эйхенбаума». Я сказала: «Такой прекрасный вечер! А ведь пройдет время, и это забудется». Б. М. возразил мне: «Такие вечера, такие впечатления не забываются». Впоследствии именно эти слова Б. М. прочно сохранились в памяти.
Б. М. был смолоду поэтом и какое-то время даже связывал свою будущность с поэзией. Но в зрелом возрасте его привязанность к стихотворному жанру выражалась главным образом в сочинении шуточных стихов и надписей на книгах (он в шутку себя называл «подписатель»). Одно из таких больших стихотворений он написал на книге, которую мы сами купили: С. П. Жихарев. Записки современника / Редакция, статьи и комментарии Б. М. Эйхенбаума. М.; Л.: Издательство Академии наук, 1955.
27 апреля 1956 г.
У Виктории Михайловны было твердое убеждение: Б. М. может все делать — гулять, работать за письменным столом, но ему ни в коем случае нельзя выступать публично. Она всячески старалась ему это внушать. Но, как в сказке, он нарушил запрет, и это его погубило. Анатолий Мариенгоф, который тоже подвергался литературным нападкам и тоже не мог беспрепятственно выступать в печати, старый приятель Б. М., обратился к нему за помощью. После большого перерыва в Доме писателей должен был быть вечер, посвященный его творчеству. Мариенгоф позвонил Б. М. из больницы и стал его просить, чтобы он обязательно выступил на этом вечере. Чтобы отсечь Б. М. путь к отказу, он сказал: «Если ты не выступишь, я умру». Б. М. поехал выступать с дочерью Ольгой Борисовной. Он должен был предварять своим выступлением вечер, в котором предполагалось выступление артистов. Вид зала еще до начала выступлений не понравился Б. М. Это была нарядная публика, в которой явно заметны были поклонники молодого артиста Игоря Горбачева, пользовавшегося тогда большим успехом. Уже начало вечера разочаровало публику: Игорь Горбачев не успел приехать из Риги. По залу пронесся шумок разочарования. Ольга Борисовна, справедливо отмечает, что Б. М. всегда очень хорошо чувствовал зал, а в данном случае был огорчен и растерян. К тому же его организм явно был не готов к такому большому напряжению. Его выступление длилось меньше 15 минут. Он завершил его словами: «Надо вовремя закончить. Я все сказал». Раздались жидкие аплодисменты. Ольга Борисовна вспоминает: «Я видела, что у него одышка, положила ему ладонь на руку и сказала: „Ты очень хорошо выступал“. Он покачал головой, видно, не мог говорить из-за спазма? Я отвернулась, чтоб он справился с собой, и плечом ощутила, что он вздрогнул. Я посмотрела — он был мертвый…» [10].
В 1921 году в статье, посвященной смерти Блока и Гумилева «Миг сознания», Б. М. писал, что бывают моменты, когда человеку внезапно откроется ограничение его поколения во времени. Он ощущает, что история уже вставила это поколение в жестокие, железные рамки, что ничего уже нельзя изменить, оно уже в цепях истории, с которой до того так дерзко заигрывало. «Наступает миг сознания, тихая минута ужаса […] В эти тихие минуты ужаса и сознания люди ломают свою жизнь […] стреляются или просто умирают». Б. М. «просто умер». Мысль о смерти, о том, что нужно кончать с жизнью, ему приходила и в детстве, и в 1946 году при соприкосновении с проявлением грубого, обывательского непонимания и хамства. Этот дух обывательского хамства он ощутил и в не понимавшей его аудитории. Смерть Б. М., как и смерть Б. В. Томашевского, была героической, это была смерть человека железной воли, профессора-профессионала и мыслителя.
5. Борис Викторович Томашевский
В пору своего пребывания в университете я слушала два курса Бориса Викторовича Томашевского: спецкурс «Пушкин» и курс «Поэтика». Уже тогда Б. В. был известным текстологом, блестящим знатоком тонкостей поэтики и стилистики. Оба курса отличались богатством материала, строгим построением, деловитостью и ясностью выражения авторской мысли. Я познакомилась с Б. В. лично, когда мы оба работали в Пушкинском Доме: Б. В. как заведующий рукописным отделом, я сначала как научно-технический, а затем как младший научный сотрудник. Я занималась по преимуществу в читальном зале рукописного отдела, на первом этаже. Вход в этот отдел был из большого зала, в углу которого находилась дверь, ведущая во внутренние помещения архива. Здесь был и кабинет Б. В. Мы встречались с Б. В. на заседаниях, а иногда в «проходном» зале архива около памятника Веселовскому, сидящему в кресле.
