Восхождение: Проза - [12]
Стоящие рядом с ним мужики загоготали.
— Вы… Вы кто? — Гусев попытался встать, но дуло винтовки безжалостно откинуло его к стене.
— Мы-то?.. Мы кто? — повернулся рослый к бородачам. — Я, к примеру, Колесников Иван Сергеевич, слыхал, может, про такого? А? А ты — Гусев. Так? И собирался меня убить.
Колесников выхватил вдруг из ножен клинок, замахнулся.
— Не надо тут, Иван Сергеевич! — завопил, выскочив из-за спин мужиков, Руденко. — Бабе постелю спортишь. На дворе лучше. Дай-ка я сам его… сам поймал, сам и решу.
Гусева схватили, вытолкали босого во двор, забитый какими-то людьми, пешими и конными. У крыльца, скорчившись, лежала белая фигура.
— А вот и комиссар твой, — злорадно хихикнул Руденко. — Недоверчивый, не то что ты. Все по нужде ходил… Ну да отходился.
Поднималось над Криничной хмурое холодное утро. Улицы села были заполнены конными — они носились взад-вперед, палили из обрезов. У домов кучками жались полураздетые красноармейцы, выскочили кто в чем спал.
— Оружие всё собрали? — зычно крикнул кому-то Колесников, и тотчас подскочил к нему верховой, радостно и громко доложил:
— Все наше, Иван Сергеевич! И пулеметы, и винтовки. Патронов тож немало… Криничанских вооружаем. Ну и голова у тебя, атаман. Это ж надо — без единого выстрела три роты красных под корень!
Колесников, усмехнувшись, вскочил на поданного ему Опрышкой коня. Ткнул плеткой в сторону Гусева:
— Командира и комиссара — в расход. А рядовых раздеть до белья и нехай дуют на Россошь, доложатся Мордовцеву с Алексеевским, как они Колесникова били… Ха-ха-ха…
На рассвете этого дня[1] особый полк под командованием Аркадия Качко занял Новую Калитву. Бандитов в слободе не было. В домах жались по углам женщины и дети, старики. Никто из них не мог толком ничего сказать: где так называемый Новокалитвянский повстанческий полк, сколько в нем людей, конных или пеших, какое у них вооружение, куда ушли… Выяснилось только, что полк снялся из Калитвы вчера вечером, а куда и зачем пошел — одному богу известно.
Качко, расположившийся со штабом у церкви, в добротном доме, нервничал, терялся в догадках. К назначенному Мордовцевым часу к Новой Калитве не подошли отряды Гусева, не было никаких вестей от Георгия Сомнедзе, не дал о себе знать Шестаков. Новая Калитва пуста, сражаться здесь не с кем. Тихо было и на хорошо видных сейчас буграх Старой Калитвы: мирно дымили трубы, в серое блеклое небо вяло поднимался малиновый диск солнца.
И все же бандиты были где-то поблизости, Качко это чувствовал. Он поднялся на колокольню, осмотрелся в бинокль: позиция его полка была невыгодной. Новая Калитва сгрудила дома в котловине, вся округа — широкое, меловое в основном, плато — изрезана балками, оврагами, лощинами — подбираться по ним к слободе очень удобно. И вполне возможно, что в балках этих давно уже притаились отряды Колесникова…
В это время показалась со стороны Старой Калитвы многочисленная конница с пулеметными тачанками; конники спешились на окраине Новой Калитвы, ринулись в атаку. В тот же момент в тылу полка раздался дружный залп: поднялись из балок цепи. Запылила конница и со стороны Криничной…
Качко понял, что его полк берут в «клещи», что, займи он оборону в центре слободы, у церкви, попытайся противостоять явно превосходящим силам… Нет, долго не продержаться.
«Где же Гусев? Шестаков? Сомнедзе?» — злился Качко, досадливо разглядывая карту: так трудно было ориентироваться по ней — не тот масштаб, на сгибах стерлась, названия населенных пунктов читаются с трудом.
А вокруг гремели выстрелы, падали раненые и убитые красноармейцы; кто-то поблизости громко стонал, звал санитара…
— Товарищ команди-и-р! — кричал с колокольни наблюдатель. — От Терновки новые конники скачут, может, наши-и…
Качко и сам видел этих конников — эскадрон, не меньше. Эскадрон шел наметом, в поднявшемся уже солнце хорошо были видны взблескивающие клинки, доносился до слуха высокий, смешанный с конским топотом многоголосый и дикий рев: «А-а-а-а-а…»
— Бандиты это, — сказал себе Качко. — У нас нет конницы, откуда ей взяться?
Теперь стало очевидным: надо выводить полк из сжимающегося кольца, иначе он будет вырублен.
«Да, Колесников умеет воевать, — думал Качко, снова углубившись в карту, намечая путь отступления. — Штаб наш явно просчитался, мы недооценили его способности. Колесников перехватил инициативу, не дал нашим отрядам соединиться…»
А бандиты наседали на полк. С тачанок были сняты пулеметы, тупорылые «максимы» поливали теперь смертоносным свинцом улицы Новой Калитвы — красноармейцам нельзя было поднять головы. Забил с тыла ручной пулемет, пули злобно грызли красный кирпич церкви, сыпалось на головы бойцов мелкое крошево; сколок кирпича больно секанул Качко по щеке, капнула на руку кровь.
Да, надо было отступать, изменить тактику. Глупо же гибнуть в этом мешке, не выполнив боевой задачи, не попытавшись соединиться со своими. Качко не знал еще, что Колесников за минувшую ночь не только разоружил отряд Гусева, но и вырезал в Терновке отряд Сомнедзе, разгромил отряд Шестакова…
Полк Аркадия Качко с боем и большими потерями вышел из окружения, двинулся через село Цапково на Талы, а оттуда — на Журавку, в Митрофановку.
Лето 1943 года. В районе Курской дуги по приказу Ставки строится стратегически важный участок железной дороги. Чтобы уничтожить объект, немцы забрасывают в наш тыл группу диверсантов. Одного из них, немку по имени Эльза, бойцам СМЕРШ лейтенанта Сергея Соболя удается взять живой. Но допросы ничего не дают. Чтобы выявить агентов и предателей, задействованных в подрыве железной дороги, оперативники придумывают хитроумный план. Соболь устраивает Эльзе побег. Так появляется шанс, что она выведет смершевцев на своих сообщников.
Лихим 90-м посвящается… Фантастический роман-эпопея в пяти томах «Звёздная месть» (1990–1995), написанный в жанре «патриотической фантастики» — грандиозное эпическое полотно (полный текст 2500 страниц, общий тираж — свыше 10 миллионов экземпляров). События разворачиваются в ХХV-ХХХ веках будущего. Вместе с апогеем развития цивилизации наступает апогей её вырождения. Могущество Земной Цивилизации неизмеримо. Степень её духовной деградации ещё выше. Сверхкрутой сюжет, нетрадиционные повороты событий, десятки измерений, сотни пространств, три Вселенные, всепланетные и всепространственные войны.
Новейшие исследования показывают, что человек был создан сверхэволюционным путем, что не отменяет дарвиновскую теорию на линейных этапах Сверхэволюции. Путем направленной мутации из биомассы был создан первый этнос планеты, первонарод, обладающий первоязыком, – суперэтнос руссов. Позже из него выделились все этносы Земли. Жизнь на Земле развивается по основным законам Сверхэволюции. Цель человечества, суперэтноса руссов, «детей богов» – «взросление» и переход в стадию богочеловечества, становление «богами».Книга известного этноисторика и этнофилософа Юрия Петухова впервые приближает читателя к пониманию подлинной картины мира.
Аннотация издательства: В первый том московского писателя Юрия Петухова вошли остросюжетные фантастические, приключенческие и историко-приключенческие произведения, написанные писателем в последние годы.Книга заинтересует любителей захватывающих повествований о невероятных приключениях на Земле и в Космосе, она рассчитана на ценителей острых и необычных ситуаций как в реальном, так и в фантастическом мирах.Звездное проклятье, Фантом, Вражина, Ловушка, Маленькая трагедия, Наемник, Круговерть, Чудовище, Душа, Немного фантазии, Робинзон-2190, Давным-давно, Рефлексор (повесть), Сон, или каждому свое.
..Они обрекались на смерть лишь потому, что прикоснулись к тайным сделкам чеченских боевиков и кремлевских чиновников. Их с одинаковой злобой уничтожали и свои, и чужие. Спецназ погибал в чеченских предгорьях, а в это время Генштаб разрабатывал операцию по окончательному разгрому бандформирований. Только раньше на Кавказ прилетел секретарь Совета безопасности России генерал А.И. Лебедь — останавливать войну. И новейшая история России в августе 1996 года пошла по иному руслу...
В очередной сборник приключенческих остросюжетных произведений вошли повести о гражданской и Великой Отечественной воинах, о трагических событиях в Афганистане, о героике прошлого. Книга рассчитана на массового читателя.
Карой Пап (1897–1945?), единственный венгерский писателей еврейского происхождения, который приобрел известность между двумя мировыми войнами, посвятил основную часть своего творчества проблемам еврейства. Роман «Азарел», самая большая удача писателя, — это трагическая история еврейского ребенка, рассказанная от его имени. Младенцем отданный фанатически религиозному деду, он затем возвращается во внешне благополучную семью отца, местного раввина, где терзается недостатком любви, внимания, нежности и оказывается на грани тяжелого душевного заболевания…
Вы служили в армии? А зря. Советский Союз, Одесский военный округ, стройбат. Стройбат в середине 80-х, когда студенты были смешаны с ранее судимыми в одной кастрюле, где кипели интриги и противоречия, где страшное оттенялось смешным, а тоска — удачей. Это не сборник баек и анекдотов. Описанное не выдумка, при всей невероятности многих событий в действительности всё так и было. Действие не ограничивается армейскими годами, книга полна зарисовок времени, когда молодость совпала с закатом эпохи. Содержит нецензурную брань.
В «Рассказах с того света» (1995) американской писательницы Эстер М. Бронер сталкиваются взгляды разных поколений — дочери, современной интеллектуалки, и матери, бежавшей от погромов из России в Америку, которым трудно понять друг друга. После смерти матери дочь держит траур, ведет уже мысленные разговоры с матерью, и к концу траура ей со щемящим чувством невозвратной потери удается лучше понять мать и ее поколение.
Книгу вроде положено предварять аннотацией, в которой излагается суть содержимого книги, концепция автора. Но этим самым предварением навязывается некий угол восприятия, даются установки. Автор против этого. Если придёт желание и любопытство, откройте книгу, как лавку, в которой на рядах расставлен разный товар. Можете выбрать по вкусу или взять всё.
Телеграмма Про эту книгу Свет без огня Гривенник Плотник Без промаху Каменная печать Воздушный шар Ледоколы Паровозы Микроруки Колизей и зоопарк Тигр на снегу Что, если бы В зоологическом саду У звериных клеток Звери-новоселы Ответ писателя Бориса Житкова Вите Дейкину Правда ли? Ответ писателя Моя надежда.
«Наташа и другие рассказы» — первая книга писателя и режиссера Д. Безмозгиса (1973), иммигрировавшего в возрасте шести лет с семьей из Риги в Канаду, была названа лучшей первой книгой, одной из двадцати пяти лучших книг года и т. д. А по списку «Нью-Йоркера» 2010 года Безмозгис вошел в двадцатку лучших писателей до сорока лет. Критики увидели в Безмозгисе наследника Бабеля, Филипа Рота и Бернарда Маламуда. В этом небольшом сборнике, рассказывающем о том, как нелегко было советским евреям приспосабливаться к жизни в такой непохожей на СССР стране, драма и даже трагедия — в духе его предшественников — соседствуют с комедией.