Восхождение: Проза - [11]

ГЛАВА ПЯТАЯ

Наступать на Колесникова было решено с трех сторон: из Гороховки, что под Верхним Мамоном, из Терновки и из Криничной. В Гороховке стоял уже 1-й особый полк под командованием Аркадия Качко — шестьсот штыков при шести пулеметах; в Кулаковке — сборный отряд Шестакова в восемьсот штыков; в Терновке — отряд Георгия Сомнедзе в пять рот с четырьмя пулеметами и двумя орудиями; в Криничной — три роты Гусева при двух пулеметах.

Жала красных стрел на картах упирались в крупно напечатанные названия: СТАРАЯ КАЛИТВА, НОВАЯ КАЛИТВА. Здесь логово бандитов, здесь их главные силы. И здесь должно состояться сражение — Колесникову некуда деваться, он примет бой и проиграет его.

Так думали в штабе объединенных красных частей…

Отряд Гусева прибыл в Криничную поздним ноябрьским вечером. Дальний переход, степной холодный ветер, скудный обед сделали свое дело: бойцы ждали тепла, ужина.

Село встречало красноармейцев гостеприимно: бойцов разместили в лучших домах, накормили, обогрели.

Командира отряда позвал в свой дом зажиточный крестьянин, Петро Руденко. Гусев и комиссар отряда, Васильченко, охотно согласились — ничто не насторожило, не обеспокоило красных командиров.

Руденко — подвижный, с цепким взглядом быстрых желтых глаз — щедро потчевал гостей, поднимал на смех их осторожные вопросы.

— Да какие там в Криничной бандиты, шо вы говорите! — похохатывал он. — Советская власть нас не забижала, партейную линию большевиков принимаем полностью. Так что…

— Что ж, Колесников и не является сюда? — недоверчиво уточнил Гусев, сидя за столом в расстегнутой гимнастерке и без сапог. — Мы имеем сведения, что у вас тут, в Криничной, целый отряд создан.

Руденко вопросы Гусева привели в неподдельное веселье.

— Та який там Колесников! В глаза его никто у нас нэ бачив. Являлись, правда, трое, на конях. Бунтовали народ. Шоб, значит, в банду записывались. И за Советы агитировали, но без коммунистов. Вот. Ну, побывали они у нас то ли час, то ли два. Трех наших дураков сманили — Ваську Козуха, Гришку Ботало да Ивана Калитина. Те — на коней да в лес с ними и подались… Нехай. Все равно им головы поскрутят. Против законной власти выступать — последнее дело.

— Это верно, — согласился вконец успокоенный Гусев, и, строгое чернобровое его лицо разгладилось усталой улыбкой. — Власть наша, рабочих и крестьян, чего против нее идти? В семнадцатом за нее с царем бились, в гражданскую сколько крови пролили… Эх, сколько народу, да какого, положили!..

Гусев опустил на грудь большую лобастую голову, задумался. Сидел так с минуту; потом вскинул на Васильченко грустные глаза:

— Пошли-ка, комиссар, по избам пройдем, глянем, посты заодно проверим.

— Та лягайтэ вы отдыхать! — мягко запротестовал Руденко. — Какие там посты?! И охота вам по ночам шастать. Бандиты, черт бы их подрав, сами темноты боятся. Под юбки жинок небось при свете еще поховались. А хочешь, командир, так мы сами вас караулить будем. Мужиков у нас богато, скажу им…

— Ну что, насчет дополнительных караулов из местных жителей, по-моему, неплохо, комиссар? — рассуждал Гусев, уже выходя из дома Руденко. — Пускай с нашими посидят до утра… Хорошая мысль, хозяин. Давай-ка, пошли с нами. Люди твои надежные?

Руденко, забегая вперед, обиженно и истово крестился.

— Да господь с тобою, командир! Шо ж, я не понимаю?! Да ради нашей Красной Армии ночку одну недоспать… Тьфу! Нам самим бандиты поперек горла. Отдыхайте спокойно, а завтра с утречка и тронетесь. Мы слышали, бой у вас с Колесниковым в Калитве.

— Про все вы тут слышали, — добродушно проворчал Гусев.

Они втроем, не спеша, двигались от хаты к хате, стучались; в хатах смотрели, как устроились красноармейцы, толковали с хозяевами. Руденко просил их не спать эту ночь, помочь караулам — нехай, мол, бойцы как следует отдохнут перед боем.

Добровольцев набралось человек двадцать. Охотно одевались, выходили в ночь — морозную, звездную. Громко перекликались между собой, балагурили с красноармейцами.

— Штоб глядели у меня! — покрикивал на мужиков Руденко.

— Нехай спят! Не маленькие, ясно.

— Понимаем, что к чему! — неслось из толпы…

Гусев с Васильченко вернулись в дом Руденко; семья хозяина уже спала. Руденко повел командиров в горницу, указал им при свете каганца на высокую, со взбитыми подушками кровать.

— Лягайтэ туточки. На перине небось сто годов не спал, командир?

Гусев, стаскивающий с ног сапоги, засмеялся расслабленно:

— На простынях-то забыл когда спал… — Сконфуженно потянул носом: — Ноги бы помыть, а, хозяин? На такую постель… Ты бы нам где попроще постелил.

— Лягайтэ, лягайтэ! — замахал Руденко руками. — Какие там ноги!..

…Разбудили Гусева под самое утро. Он в мгновение, по военной привычке, подхватился, цапнул рукою одежду, с холодом в груди ощутив вдруг, что нет под гимнастеркой привычного и твердого бугорка нагана. Не было рядом и Васильченко. Стояли перед Гусевым какие-то темные рослые фигуры, и одна из них, в пышном малахае, грубо тыкала ему в грудь дулом винтовки. Внесли лампу.

— Ну, здорово, командир! — хохотнул широкоплечий рослый человек в коротком кожушке. Он стоял перед Гусевым в вольной позе, картинно отставив ногу, придерживая рукой шашку в белых ножнах. — Спишь, значит? А кто ж бандитов ловить будет, а?