Воображала - [7]

У нас были абсолютно одинаковые купальные костюмы. С милыми полосатыми юбочками над красными шортиками. Почему-то во времена моего детства люди любили наряжать своих детей в морячков и морячек, хотя это и выглядело глуповато. У нас были одинаковые соломенные шляпки с широкими полями. Они были перехвачены алыми лентами, развевавшимися вслед за нами по ветру. У сестры был сачок для насекомых на случай, если появится что-нибудь интересное, а у меня — корзинка для ракушек. Сестра пела песенку, а я мурлыкала ей мелодию, у нас получалось слажено и, наверное, очаровательно. Но Антония, как и большинство преторианцев, не умела умиляться.

Ветер трепал натянутый над четырьмя столбами тент, плетеные лежанки смиренно дожидались нас. Где-то вдалеке качало на волнах кораблик, казавшийся не больше игрушки. К тому времени, как мы пришли, ветер усилился. И хотя он был теплым, даже душноватым, на море занимался шторм. Я поняла, что купания сегодня не будет.

Антония взошла на деревянный помост под тентом. Под ее шлепанцами заскрипели доски. Она поставила корзину с обедом, сегодня больше похожим на второй завтрак, и сказала:

— Сейчас поиграете у моря.

— Хорошо, госпожа Антония, — ответили мы.

Она разложила на белом платке лепешки с ветчиной и индейкой, завернутые в коричневую бумагу, кипельно-белые вареные яйца, достала термос с горячим молоком.

— Госпожа Антония, можно нам пройтись и поискать ракушки? — спросила сестра, и я заискивающе улыбнулась.

Антония окинула нас тяжелым взглядом, потом кивнула.

— Нагуляете аппетит. Только в море не лезть.

У меня совершенно не было желания лезть в море, его насыщенный синий цвет и шумные удары волн о берег внушали мне беспокойство, и я не могла без волнения смотреть на кораблик, плывущий вдали.

Мы пообещали, что не будем лезть в море и отправились гулять вдоль пляжа. С обеих сторон пляж огораживали скалы, неравномерные, кривые, вылизанные морем и казавшиеся гладкими на вид. Одинокие скалы выглядывали и из самой глади моря, и сейчас их со страстью атаковали волны.

— Как ты думаешь, Жадина, почему нам сказали идти на море? Погода совсем не для купания.

Я поняла, что мне до слез обидно. Впервые мятный чай обманул меня. Погода испортилась мгновенно, точно так же, как разозлились родители. Небо темнело медленно, но неуклонно. Реальность разошлась с признаками, по которым я высчитывала ее, и мне стало от этого так тоскливо, словно я ничего-ничего, даже собственное тело контролировать не могу. Мне хотелось толкнуть сестру или бросить в море корзинку, но вместо этого я шла по холодному влажному песку и собирала ракушки. Иногда они ускользали прямо из-под пальцев. Их забирало море.

— Потому что он нагрубил богу, Воображала, — сказала сестра. Она пожала плечами, наклонилась, цепкими пальцами схватила ракушку, украв ее у набегавшей волны и опустила ее в корзинку. Широкая, с красивым блестящим нутром, возможно когда-то эта ракушка была домом для жемчужины.

Я собирала ракушки не только потому, что мне нравилось высматривать их в песке. Однажды я мечтала найти жемчужину. Я любила закрытые ракушки и открывала их дома, с трепетом и предвкушением, но они всегда разочаровывали меня. И все же я готова была искать их снова и снова, всякий раз надежда была чистой и яростной.

А все остальные ракушки шли у меня на поделки — шкатулки и альбомы. Сестра же любила сушить цветы и насекомых.

Море выносило на берег водоросли, и когда они касались моих босых ног, мне становилось противно, сестра же шла без страха.

— Ты думаешь, они больше его не любят?

— Не знаю, Воображала. Я думаю, что ему сейчас несладко. Может, он теперь не станет императором.

Она сказала это мечтательно, а я только пожала плечами.

— Станет. Он же все равно старший.

— А если сам откажется? И если умрет — не станет.

— В шестнадцать лет люди редко умирают.

Хотя я слышала о таких случаях, и всякий раз они вызывали у меня трепет, которые не имел точного эмоционального окраса. Я не могла понять, связан он со страхом или влечением.

Мы дошли до скалы, и я развернулась, но сестра вдруг потянула меня за руку.

— Пойдем!

— Куда?

— В море. За скалой она не увидит нас. Посмотри, какие чудесные волны, Воображала! Там будет очень хорошо!

Я знала, что там будет очень хорошо, хотя мне было страшно. Я подумала с полсекунды, а потом поняла, что никому не будет вреда, если мы немного поплаваем. Разве что Антония опять нас накажет. Я позволила сестре вести меня. Мы миновали рыжую скалу, над которой кружили уставшие от духоты перед дождем чайки, и бросились в море так быстро, будто Антония уже была здесь.

В море действительно оказалось хорошо, хотя и холодно. Волны качали нас, и мы прыгали на них, пытаясь их оседлать. Я чувствовала себя непобедимой, преодолевая очередную волну, а когда она накрывала меня с головой, я ощущала себя счастливой только вдыхая воздух. Мы кричали и прыгали, и я благодарила сестру за это потрясающее решение — пойти в море.

Все произошло слишком быстро. Я оставалась там, где воды мне было по пояс, а сестра захотела большего. Она метнулась вперед, туда, где уже не стояла на ногах, и я увидела, как под волной исчезает ее макушка. Вынырнув, она то ли засмеялась, то ли закричала, а после того, как ее окатила еще одна волна, она уже точно кричала. Я поплыла к ней, попыталась ухватить за руку. Откуда-то во мне появилось столько силы и смелости.