Водителям горных троллейбусов - [4]

Шрифт
Интервал

 фоне, а вот пестрое и цветастое делает смуглые лица грубыми. Элегантно обслуженные, получаем… по блюдцу манной каши и ломтику хлеба. И еще несут большой чайник, в котором плавает одинокий пакетик зеленого чая. Мне смешно, а Петька звереет. Спрашиваем у робкой девушки, есть ли поблизости магазин. Ну да, есть, совсем близко, километрах в пяти. Возникает  — а не живут ли тут все впроголодь? Рано утром с балкона видела двух  — выходили через заднюю дверь кафе, прижимая к груди пакеты с кусками хлеба. Хочется думать, что просто собирались побаловать своих лошадок.

С утра никаких заседаний, идем знакомиться с окрестностями. Ослик чешется о придорожный столб. Через дорогу — безлюдный отель с небольшим парком, тоже безлюдным. У парка свое выражение лица — изо всех сил старается выглядеть культурным объектом. Скучает без воды бассейн, облицованный кафелем с греческими меандрами — на дне сухие листья, шишки, сор. Торчат голубые елки, вдоль арыка с мутно-бирюзовой водой рдеют кусты роз, плакучие ивы свисают в поток, скамейки-качели увиты диким виноградом. Красным песком засыпаны пустые теннисные корты. В центре странное сооружение — синее мозаичное яйцо в два человеческих роста, разрисованное знаками зодиака — дань общекультурным стереотипам. Но где же национальный колорит? Интересно, у киргизов существует своя космология? Или это и есть их космическое яйцо? Спросить не у кого.

Над арыком крытая беседка на столбах — отдыхать над прохладным ручьем в жару, наверное. Через пару дней наблюдаю из отеля — в беседке степенно прохаживаются мужчины в черных костюмах, а среди них хрупкая принцесса в чем-то длинном нежно-желтом. Оказалось, китайский посол с супругой и гостями, пикник у них.

Проходим парк насквозь — а там шум, там речка  мчится по камням, то разделяясь на струи, то сплетаясь, и когда стоишь на мосту — ледниковой стужей веет от голубовато-серой непрозрачной воды. Не речка — поток, в мужском роде. Это на русской равнине речки, а здесь — кипящий ледяной богатырь. (Неужели так и буду всю жизнь влюбляться в географические объекты?)

Через мост — местные варианты шести соток. Ступенчатые садики лепятся к выпуклостям рельефа, стены из речных валунов, заборы из подручных материалов — спинок кроватей, арматуры, проволоки, рельсов. Совсем недавно в окне подмосковной электрички мелькали такие же коряво огороженные участки, ныне пережеванные неумолимым прогрессом. Пенится поток, вылизывая до глянца каменные глыбы. Как безупречно прекрасны вода, камни, небо — как жалко и отвратительно ржавое искореженное железо!

Людей в проулках нет — видимо, сюда  труженики приезжают только на выходные. Всех будто сдуло таинственным ветром, и теперь воцарилось безветрие, пронизанное чувством опасности, как у Стивена Кинга. На одном участке вижу женщину со шлангом. Прошу разрешения посмотреть местные розы, но хозяйка не расположена общаться, несмотря на все комплименты розарию. Русская, с седой завивкой — почему-то кажется, что бывшая библиотекарша — но гримаса выражает подозрительность и желание, чтобы чужаки быстрей отсюда свалили. Мы ей пришельцы, мы из отеля, как из инопланетного корабля. Почти ксенофобия.

Какая-то странная цепкость зрения. Ау, я не во сне? Еще вчера была Москва. Но во сне все дрожало бы многослойно и объемно, как в толще воды, а здесь резкая отчетливость всего, от муравья до дальних гор. Можно потрогать шершавую стену или уколоть шипом палец — убедиться в материальности. Поднимаемся на каменистую гривку. Под нами садики, ниже — красная крыша нашего  шале, а посмотреть вверх — на склоне дрожит мираж призрачного города с миниатюрными дворцами, куполами и полумесяцами — местное кладбище. Бежит по гривке грунтовая дорога, втягиваясь в соседнюю долину — а там, в перспективе, зеленые склоны становятся все голубее и все теснее, и взгляд упирается в дикий, ослепительно снежный пик.

Субкультура

А вот и земной рай. Научная сейсмологическая станция РАН около Бишкека — единственная, сохранившаяся за пределами России (такая же в таджикском Гарме была разгромлена в ходе столкновений). Лет десять назад здесь возник Международный научно-исследовательский центр.

Станция — на высоте 1700 метров, тридцать лет назад здесь был лысоватый холм,  для киргизских овечек. Теперь — научные и жилые здания. Сотрудники посадили деревья, развели цветы, вымостили дорожки, разбили парк — стало похоже на курортную зону.

Про людей особо. Если наука — это своя субкультура, то комплекс наук о земле — субкультура еще более специфическая. Ух, какие кадры! Фанатическая увлеченность, неиссякаемый оптимизм, отсутствие патологической депрессии и эмоциональное здоровье. Люди занимаются настоящим делом! Вот она, реальная метафизика счастья!

Пока Петька общается с коллегами и готовится к докладу, брожу с фотоаппаратом по задворкам территории, проникаясь ощущением места. Какие-то строения, между ними снуют люди, занятые делом — тут автопарк, там тащат баллоны для газосварки, здесь тарахтит движок. Пытаясь найти площадку для съемки, проламываясь через заросли каких-то тростников, оказываюсь на краю — внизу серпантин автомобильной дороги, еще ниже 


Еще от автора Ирина Васильевна Василькова
Стихотворения

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


«Грозового облака внутри»

Критическая статья на книгу Ирины Евсы «Юго-Восток».


Как сквозь кустарник

Ирина Василькова — поэт, прозаик, эссеист. Автор четырех поэтических и двух прозаических книг. Преподает литературу в московской Пироговской школе.


Садовница

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Миф как миф

Критическая статья на книгу Ирины Ермаковой «Седьмая: Книга стихов».


Наслаждение ожиданием

Критическая статья на книгу Елены Генерозовой «Австралия».


Рекомендуем почитать
Ключ от замка

Ирен, археолог по профессии, даже представить себе не могла, что обычная командировка изменит ее жизнь. Ей удалось найти тайник, который в течение нескольких веков пролежал на самом видном месте. Дальше – больше. В ее руки попадает древняя рукопись, в которой зашифрованы места, где возможно спрятаны сокровища. Сумев разгадать некоторые из них, они вместе со своей институтской подругой Верой отправляются в путешествие на их поиски. А любовь? Любовь – это желание жить и находить все самое лучшее в самой жизни!


Моментальные записки сентиментального солдатика, или Роман о праведном юноше

В романе Б. Юхананова «Моментальные записки сентиментального солдатика» за, казалось бы, знакомой формой дневника скрывается особая жанровая игра, суть которой в скрупулезной фиксации каждой секунды бытия. Этой игрой увлечен герой — Никита Ильин — с первого до последнего дня своей службы в армии он записывает все происходящее с ним. Никита ничего не придумывает, он подсматривает, подглядывает, подслушивает за сослуживцами. В своих записках герой с беспощадной откровенностью повествует об армейских буднях — здесь его романтическая душа сталкивается со всеми перипетиями солдатской жизни, встречается с трагическими потерями и переживает опыт самопознания.


Дела человеческие

Французская романистка Карин Тюиль, выпустившая более десяти успешных книг, стала по-настоящему знаменитой с выходом в 2019 году романа «Дела человеческие», в центре которого громкий судебный процесс об изнасиловании и «серой зоне» согласия. На наших глазах расстается блестящая парижская пара – популярный телеведущий, любимец публики Жан Фарель и его жена Клер, известная журналистка, отстаивающая права женщин. Надлом происходит и в другой семье: лицейский преподаватель Адам Визман теряет голову от любви к Клер, отвечающей ему взаимностью.


Вызов принят!

Селеста Барбер – актриса и комик из Австралии. Несколько лет назад она начала публиковать в своем инстаграм-аккаунте пародии на инста-див и фешен-съемки, где девушки с идеальными телами сидят в претенциозных позах, артистично изгибаются или непринужденно пьют утренний смузи в одном белье. Нужно сказать, что Селеста родила двоих детей и размер ее одежды совсем не S. За восемнадцать месяцев количество ее подписчиков выросло до 3 миллионов. Она стала живым воплощением той женской части инстаграма, что наблюдает за глянцевыми картинками со смесью скепсиса, зависти и восхищения, – то есть большинства женщин, у которых слишком много забот, чтобы с непринужденным видом жевать лист органического салата или медитировать на морском побережье с укладкой и макияжем.


Аквариум

Апрель девяносто первого. После смерти родителей студент консерватории Тео становится опекуном своего младшего брата и сестры. Спустя десять лет все трое по-прежнему тесно привязаны друг к другу сложными и порой мучительными узами. Когда один из них испытывает творческий кризис, остальные пытаются ему помочь. Невинная детская игра, перенесенная в плоскость взрослых тем, грозит обернуться трагедией, но брат и сестра готовы на всё, чтобы вернуть близкому человеку вдохновение.


Жажда

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.