Вместе с комиссаром - [31]
Вот и теперь, на выходе из рощи, что на взгорке, неподалеку тихонько поджидали ее тот клен с березкой… Зоська вспомнила и даже закраснелась. Тут однажды он остановил ее. Взял за руку. А потом крепко обнял и закружил так, что даже слетела у Зоськи сумка с плеча и рассыпались письма. Смутившись, Ясь неловко подбирал их с земли. А потом, по дороге домой, так и не сказал, что любит, только обещал, что будет писать из армии, куда уходил назавтра. Зоська не услышала от Яся тех волнующих слов, которых ждала, лишь глаза и дрожащие губы его, когда прощался, обо всем ей сказали.
Как-то, проходя с очередной почтой мимо клена с березкой и вспомнив ту, самую дорогую ее сердцу, минуту, Зоська подумала: клен — это Ясь, а березка — она. И теперь, поравнявшись с ними, она вдруг, обращаясь к клену, сказала шутливо:
— Добрый день, Ясь!.. Что же ты забыл обо мне?
И вдруг испугавшись, не подслушал бы кто, даже отбежала от этого места. Оглянулась. Легкий ветерок шелестел кленовыми листьями, как бы подтверждая, что Ясь услышал ее слова, и Зоська веселей зашагала дальше.
А если б вы видели Зоську, когда она и в самом деле получила из армии письмо от Яся. Она сразу заметила среди всех его конверт с воинской печатью. И если б заведующий почтой был повнимательней, он увидел бы, как задрожала ее рука, когда она брала это письмо. Да и лицо вспыхнуло. Старому почтовику, у которого в это время пыхтела в зубах прокуренная трубка, было не до сантиментов…
А вот Зоська не выдержала. Выскочив из конторы и убедившись, что нет никого вокруг, взволнованно разорвала конверт. А когда увидела наверху странички: «Дорогая Зоська!..», так даже круги пошли перед глазами. Дальше и не стала читать. Скорее, скорее за село. Туда, где никого нет. Она чуть не бежала и, может, побежала бы, если б не постыдилась людей. А сумки за спиной будто и не было. Только чувствовала, как жарко руке от Ясева письма и как рвется из груди сердце.
Зато за селом, присев под кустом калины, перечитала письмо Яся, должно быть, раз десять. И, читая, каждый раз находила в нем что-то новое. А самое главное — в этом первом письме было то, чего Ясь никогда не решался сказать: что он ее очень любит. И даже буквы, которыми были написаны эти слова, показались Зоське красивее всех.
Начитавшись вволю и успокоив сердце, она быстро зашагала домой. О разном думалось ей. А Ясь все время стоял перед глазами. И когда Зоська дошла до клена с березкой, остановилась и сказала, даже три раза подряд:
— Добрый день, Ясь!.. Добрый день!.. Добрый день!..
С этого времени, в нетерпеливом ожидании Ясевых писем, пошли Зоськины дни. Мать даже удивлялась, что это с ней, — девушка начала выходить за почтой много раньше, чем надо. Да откуда бы старухе знать, почему так спешит дочка. А Зоська спешила, Беря, что на почте ее непременно ждет письмо от Яся. Она даже представляла, как оно выглядит. Бывало, что и не ошибалась. Если бы клен с березкой на холмике могли наблюдать за ней, они угадывали бы, получила Зося письмо или нет. Это легко было заметить по тому, как она здоровалась с ними.
А Зоська совсем убедила себя, что клен и березка понимают ее, и говорила с ними, как с живыми. Больно было, когда неугомонные осенние ветры безжалостно срывали с них пожелтевшие листья и разносили по полю. Она даже подобрала несколько листочков и носила их в сумке. Можете себе представить, что чувствовала девушка, когда зимой на морозе костенели голые ветви ее друзей. Зоське казалось, что Ясь где-то там далеко тоже вспоминает об этих деревцах. Ведь клен как бы заменял ей теперь любимого.
Уже год они говорили друг с другом только письмами. Не трудно вообразить, что почувствовала она, когда неожиданно явился вдруг сам Ясь. За отличную боевую учебу отпустили его домой на целую неделю. Тут уже Зоська от Яся ни на шаг. Или, вернее, он от нее. Односельчане даже удивлялись, что и на почту каждый день Ясь ходил с Зоськой. Некоторые стали подшучивать:
— Ну, видно, важные пакеты наша Зоська носит, что военная охрана к ней приставлена!
А надо было видеть, как не хотелось Зоське отпускать Яся на один только день в соседнюю деревню. Но Ясева мать настаивала, чтоб он навестил своих теток и дядьев. Очень уж ей хотелось похвалиться выправкой сына-танкиста.
Отпуск Яся пролетел мгновенно. Снова стояли влюбленные, как и первый раз, возле березки и клена, но сейчас обледенелых. Деревья зябли, а влюбленные не чувствовали стужи. В груди было жарко от волнения, от горечи, что пришел час разлуки. И, как всегда это бывает, долго не могли они расстаться, а разняв руки, отойдя, каждый несколько раз оборачивался и не спину видел, а встревоженное лицо, глядевшее на него.
Прошла и эта зима. Повеяло весной. Зоська все ходила на почту. И неизменно беседовала со своими друзьями. Ее радовало, что на них появились нежные зеленые листочки, похожие, думала она, на их любовь. Она даже написала Ясю об этом. Как же радостно было получить его ответ, в котором и он вспомнил заветное местечко.
И вдруг все полетело кувырком. Однажды, получая очередную почту, Зоська увидела надписанный рукою Яся конверт, но кому? — не ей, а девушке в соседнюю деревню. Как раз туда, куда ездил Ясь с матерью во время своей побывки. Она сперва словно окаменела от неожиданности. Потом ее точно варом обдало, когда взяла письмо в руки. Она не помнила, как загребла все к себе в сумку. И скорее, скорее в поле, чтоб остаться одной. Войдя в рощу, она обошла стороной то местечко, где стояли зеленые ее друзья, боясь, чтоб они не отгадали ее горестных мыслей. Найдя подсохший холмик под сосной, присела и, сняв сумку, отложила в сторону, боясь даже прикоснуться к ней. Долго сидела, опустив голову, губы ее беспомощно шептали: «Что это?.. Неужто он мог?.. А так клялся? И вот вместо меня уже другой пишет…» А потом одолевали сомнения. Может, это вовсе не его рука. Она открыла сумку, вынула взволновавший ее конверт и стала внимательно разглядывать. Прямо по буквам… Нет, он, он, так только он пишет… А что, если вскрыть и прочитать… Тогда все станет ясно. Но какое же она имеет право? Еще ни разу в жизни она не сделала того, что нельзя, что противоречит совести.
