Влюбленный Вольтер - [4]

Его духовник говорил, что никогда не встречал ребенка, настолько одержимого желанием прославиться. Но у него была любящая натура, и всю последующую жизнь самыми дорогими Вольтеру людьми оставались его однокашники: граф д’Аржанталь (его “ангел-хранитель”), Пьер Робер де Сидевиль, буржуа из Руана, герцог де Ришелье, братья д’Аржансоны, маркиз и граф. Он поддерживал добрые отношения с отцами-настав- никами и ценил их похвалу. Когда пришло время выбирать профессию, Мари Аруэ объявил отцу, что станет писателем. “Иными словами, — сказал отец, — ты хочешь быть бесполезным членом общества, обузой семьи и в конце концов умереть с голоду”. Уже тринадцати лет мальчик попал в лапы ростовщиков. Аруэ не питал больших надежд относительно его будущего. Он определил сына в школу правоведения, но Вольтер учился кое-как. Он пропадал ночами и доставлял родным массу беспокойств.

В конце концов резвость и нерадивость юного Аруэ так допекли отца, что в 1713 году он отправил его в Гаагу секретарем французского посольства без жалованья. Там Франсуа Мари воспылал страстью, пожалуй, самой сильной в его жизни, к девушке, на которой не мог жениться. Он пытался с ней бежать, но только произвел скандал и с позором был возвращен домой. Тогда отец определил его в адвокатскую контору, где, без большой охоты, он приобрел опыт ведения дел, оказавшийся бесценным в его пестром, беспокойном существовании. Еще он приобрел закадычного друга. Никола Клод Тьерьо служил клерком в той же конторе. Вскоре юноши стали неразлучны. Тьерьо был душка: шутник, лентяй, циник, беспутник. К своим школьным друзьям Вольтер относился с некоторым благоговением: Сиде- виль и д’Аржанталь отличались исключительной возвышенностью ума, а Ришелье был герцогом. Тьерьо привлекал низменную сторону его натуры. Франсуа Мари мог хвастаться перед ним тем, что не произвело бы на других ни малейшего впечатления; мог пускаться с ним в сомнительные предприятия и хохотать над сомнительными шутками. Долгие годы молодые люди были так близки, что стоило одному заболеть, другого начинала бить нервная лихорадка. В юности Тьерьо и Сидевиль были основными корреспондентами Вольтера. Пустота первого и благородство последнего сквозят в каждой их строчке.

С десяти лет, когда он впервые вошел в Луи ле Гран с воспитателем и слугой, Вольтер начал тянуться к высшему обществу. В двадцать один он стал его баловнем. Он обладал всеми необходимыми для этого качествами, кроме происхождения. У него была подкупающая внешность, насмешливый, дерзкий, пытливый взгляд, искрящиеся черные глаза, вздернутый нос, изящная маленькая фигура. С иголочки одетый, он походил на существо из переливчатого стекла. И речь его соответствовала его виду: насмешливая, дерзкая, пытливая, искрящаяся, изящная и тонкая. Он был величайшим забавником своего столетия, и вся история не знала ему подобного. Герцоги и герцогини, маршалы Франции, министры и принцы голубых кровей нарасхват приглашали клерка адвоката на свои званые ужины и приемы в загородных резиденциях. Только церковь стояла в стороне. Ходили слухи, будто дерзость молодого Аруэ распространяется даже на священные материи. Кардинал Флери, знавший и любивший его, и отцы Луи ле Гран единодушно сетовали, что такой великолепный материал испорчен. Бедный Аруэ-старший считал точно так же. Ему казалось, что сын занимается лишь тем, что повесничает с приятелями, которые старше его, гораздо выше по положению и только сбивают молодого человека с пути. Что же до стихов, которые бездельник строчил с утра до ночи, они не приносили денег и навлекали одни неприятности. Вольтер часто повторял, что те, кто увековечили свои имена в литературе и искусстве, обычно пробивались к славе против воли родителей.

Первым произведением, за которое Вольтеру пришлось серьезно поплатиться, была сатирическая поэма “Трясина”, высмеивавшая баснописца де Ламота Удара. Тот присудил поэтическую премию, которой добивался сам Вольтер, кому-то другому. Вокруг “Трясины” в Париже была поднята такая шумиха, что автор счел разумным на время исчезнуть. Тогда богатый маркиз де Сент-Анж, старый бюрократ-царедворец, дал ему приют в своем загородном доме близ Фонтенбло. Он был дядей двух друзей Вольтера, братьев д’Аржансо- нов. Вольтер провел с ним несколько месяцев, не прошедших для него без пользы. Маркиз де Сент-Анж, занимая важные государственные посты, всю свою жизнь ходил по лабиринтам Версаля. Он был очевидцем длинного правления, близившегося к концу (шел 1714 год), и знал очень много о правлениях Генриха IV и Людовика XIII от своего отца, друга кардинала де Реца.Он любил рассказывать о былых временах, а Вольтер любил слушать. Мысль писать историю возникла у него в Сент-Анже и именно там он начал свою “Генриаду”, эпическую поэму о Генрихе IV, принесшую ему славу и состояние.

Недоразумения Вольтера с властями почти всегда имели одну и ту же подоплеку. Он писал пьесу, эссе, стихотворение или письмо, где изливал яд на какую- нибудь ветвь существующей власти, либо церковной, либо государственной. Вольтер понимал, чем рискует. Поэт Жан Батист Руссо с 1707 года находился в ссылке за клевету. Почти всем писателям с мало-мальски незаурядными идеями приходилось время от времени остужать свой пыл за решеткой. Вольтер, постоянно дразня правительство, заходил дальше, чем большинство его современников. Нетерпимость к глупости и предрассудкам, ненависть к жестокости, дар насмешника и желание привлечь читателей, слившись воедино, делали его безрассудным без меры. Он упивался своими творениями, особенно теми, над которыми работал, и горел желанием увидеть, какое впечатление они произведут на друзей. Он не мог устоять перед соблазном читать их вслух то тому, то другому, строго по секрету. Друзья, особенно этим грешил Тьерьо, не могли в свою очередь устоять перед соблазном посплетничать о последнем шедевре Вольтера, цитируя его как бог на душу положит. Вольтер разражался яростными тирадами, но похвала заменяла ему воздух, и его гнев был напускным.