Веселая дюжина - [10]

И тут рыжее солнце внезапно гаснет, как будто кто-то нажал на небесный выключатель, и наступает ночь.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ, В КОТОРОЙ МЫ ЗДОРОВО БОЛЕЕМ

Звуки горна прогнали прочь мой сон, и я открыл глаза. Горн дудел, не переставая, и быстро разбудил всех. Юрка вскочил с постели и стал торопливо натягивать рубашку.

— Ты куда? — Марик схватил его за длинные черные трусы.

— Мы ведь договорились, — напомнил я.

— А-а! — вспомнил Юрка. Он рухнул на кровать и застонал, как настоящий больной: — А-а-а!

— Ты не очень старайся, — посоветовал ему Толька, — береги силы.

Дверь с шумом распахнулась, и в палату влетел рассерженный Аскольд.

— Что случилось? Вы разве горн не слыхали?

— Мы не можем подняться, — ответил за всех я. — Наверное, вчера на речке простудились.

— Горло болит, — прохрипел Толька.

Вожатый повернулся к нему.

— Голова раскалывается, — заныл Марик.

Вожатый уставился на него.

— Нет сил подняться, — на глазах у Васи Блохина заблестели слезы.

— Кости ломит, — застонал Юрка с такой неподдельной искренностью, что я испугался, не заболел ли он на самом деле. Вожатый тоже, наверное, испугался.

— Вы, ребята, лежите спокойно, пожалуйста, — засуетился он, — я в один момент доктора доставлю.

Когда за вожатым захлопнулась дверь, Юрка уверенно и мрачно произнес:

— Сейчас придет доктор, и от нас останутся рожки да ножки.

Я облегченно вздохнул: значит, белобрысый жив-здоров и даже пророчествует:

— Придет доктор и все узнает. Это так просто узнать, болен ты или здоров. И чем ты болен, легко узнать.

— Тихо! — прошептал я. — Идут.

Я из окна наблюдал за тропинкой, которая вела к нашему домику. По ней торопливо шли вожатый и врачиха. Аскольд, размахивая руками, что-то ей объяснял, а врачиха, сжав губы, кивала головой.

Когда она вместе с вожатым показалась на пороге и сказала: "Здравствуйте, ребята! Как вы себя чувствуете?", мы в ответ дружно застонали. В слаженном хоре "гриппующих" выделялся Юрка. Он стонал просто замечательно — не подкопаешься.

Маленькая, похожая на девчонку, врачиха в белом халате сразу направилась к Юрке.

— Что у тебя болит, мальчик? — ласково спросила врачиха.

— Все, — простонал Юрка с такой силой, что врачиха тут же стала его обстукивать и обслушивать. Мы, затаив дыхание, следили за ее манипуляциями.

— Хрипов в легких нет, температуры — тоже, — пробормотала она. Потом одного за другим врачиха внимательно осмотрела всю веселую дюжину.

— Да, сейчас грипп такой коварный, — обратилась врачиха к вожатому, — главное, надо их всех изолировать. И ни в коем случае не подниматься с постели. Я сейчас приду к вам, ребята.

Они торопливо вышли. 9-й отряд ликовал.

— Ага, а ты не верил, — набросился я на Юрку.

— Я и сейчас не верю, — флегматично промолвил тот. — Она просто не настоящая врачиха. Может, еще студентка. Моя мама, когда я устраиваю ей такое представление, сразу все разгадывает: "До Аркадия Райкина ты еще не дорос, а потому вставай скоренько и марш в школу".

— У тебя замечательные стоны получаются, — похвалил я его.

— Когда-то и мама мне верила, — вздохнул белобрысый очкарик.

Настроение у всех было в кубе, то есть превосходное. Кто-то где-то строится, кто-то куда-то идет, а мы лежим себе спокойно.

Отдыхаем.

Поправляемся.

Настроение еще улучшилось, когда нам принесли завтрак. Не успели дежурные раздать все порции, как щербатый, проглотив в одну секунду манную кашу, воскликнул:

— А теперь тащите добавку. Мы — больные. Нам поправляться надо.

Не испортила нашего светлого, солнечного настроения и врачиха. Он заставила нас съесть какую-то гадость в таблетках, которую называла тетрациклином, и, снова повторив, чтобы мы ни в коем случае не вставали, ушла.

Аскольд отворил двери ногой, потому что руки у него были заняты. Он нес две огромные охапки книг.

— Самые интересные взял в библиотеке, — гордо сказал он.

Это были книги приключенческие и про шпионов. Только мы погрузились в чтение, как на пороге возникла Капитолина Петровна. Руки она держала за спиной.

— Как здоровье? — нараспев протянула старшая вожатая.

— Спасибо, хорошее, — откликнулся вежливый Юрка и тут же спохватился. — Плохое то есть, очень плохое.

— Тихий ужас, а не здоровье, — прохрипел я и закашлялся.

Капитолина Петровна прислушалась, склонив голову, к моему кашлю, а потом медленно, очень медленно достала руки из-за спины. В одной из них оказался большущий кулек, а в нем — конфеты. Каждый из нас брал преспокойно по две штуки. А чего стесняться — мы же больные.

— Лекарства помогают вам? — поинтересовалась старшая вожатая.

— Помогают, — облизывая пальцы, испачканные конфетами, ответил Толька.

— Судя по вашему настроению, — загадочно сказала Капитолина Петровна, — болезнь надолго не затянется. И, наверное, уже завтра я увижу вас бодрыми и здоровыми.

Старшая вожатая вышла из домика, плотно закрыв за собой дверь. Мы недоуменно посмотрели на дверь, а потом друг на друга.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ, В КОТОРОЙ НАШ КОРАБЛЬ ДАЕТ ТЕЧЬ, НО ВСЕ ОКАНЧИВАЕТСЯ БЛАГОПОЛУЧНО

Целый день все шло хорошо, просто прекрасно. Мы здорово болели. А вечером…

Солнце пряталось за спины сосен, и от них на траву ложились прямые, расширяющиеся кверху, тени. Весь день в нашем домике было шумно, а сейчас все притихли, привстали на кроватях и молча, с тоской глядели на солнце.