Вертер Ниланд - [3]

Вид у нее был чудной. Рот на морщинистом, старообразном лице, по-видимому, не закрывался полностью: оставались видны грубые желтые зубы. Глаза были маленькие, как у курицы или голубя: глубоко запрятанные, они смотрели пристально и двигались почти незаметно. Верхушку головы обрамляло облачко тусклых волос.

— Я — мама Вертера, — сказала она внезапно, улыбнулась и вдруг просеменила по полу, совершив пару танцевальных па: сперва я даже подумал, что она поскользнулась, но это было не так. В коридоре, куда выходили двери с матовыми желтыми стеклами, было сумрачно. Мне даже на миг показалось, что запах был вызван для того, чтобы одурманить меня и затолкать в сундук.

— Ты, я вижу, палец поранил, — сказала она. — Давай я осторожненько твою куртку сниму.

Помогая мне раздеваться, она по-прежнему несуразно пританцовывала.

— Ну, и кто же ты такой? — спросила она. — Вертеров дружочек? — Она ухватила меня сзади за шею.

— Меня зовут Элмер, мне разрешили в полдень прийти, это Вертер так сказал, — хрипло выговорил я. Вниз мне уже было не спуститься, поскольку мать Вертера стояла в проеме.

— Так-так, значит, Вертер сказал? — сказала она. — Ну, меня уж никто и не спрашивает. Вы все бузотеры.

А ты тоже бузотер?

— Я не знаю, — тихо сказал я.

— Ах вот как, не знаешь? — спросила она и, стиснув мои плечи, пару раз легонько шлепнула меня по попе, после чего затолкала в кухню.

Там, перед окном двери на веранду, стоял Вертер и смотрел на улицу. Он ел вилкой маринованные мидии из миски.

— Я Элмер, ты же меня знаешь, я собирался прийти, — торопливо сказал я. — Мы будем мельницу строить.

Кухня была обставлена весьма скудно. Там стоял лишь маленький деревянный стол.

Вертер, не отвечая, продолжал цеплять вилкой мидии и отправлять их в рот.

— Самое у них вкусное — это хоботки, — сказал он и поднял одного моллюска с бледным, слизеватым придатком. — Я их совсем напоследок ем.

— Хоботок у него самый вкусный? — спросила его мать, стоявшая у кухонной двери. — И ты его съешь? Какая низость. Вот тебе понравится, если я у тебя самое вкусное отъем? — Она ухмыльнулась и засопела. Вертер на секунду уставился на нее, затем захихикал.

Мать Вертера дала мне вилку.

— Бери, чего захочешь, — сказала она. — Можешь отрывать у них хоботки, если тебе невкусно. — Тут Вертер захохотал в голос. Я подцепил мидию, но повернул ее так, чтобы не потянулась полоска слизи, и быстро запихнул в рот. Мидия мне не понравилась, и я ограничился выуживанием кусочков лука. Мать Вертера следила за моими движениями.

— Вертер, нам надо начинать строить мельницу, — сказал я. Мне хотелось пройти на веранду. Он не ответил.

— Если вдруг кто умеет хорошо строить мельницы, нужно этим пользоваться, — продолжал я. — Глупо, если не пользуешься. А кто много знает про мельницы, он тут же становится главный. — Я говорил тихо, потому что его мать прислушивалась. Вертер спросил ее, можно ли нам пройти на веранду и приступить к работе.

— Нельзя, — отрезала она. — Не надо мне там никаких стружек и всякой пачкотни: от всего этого хлама, который вы тащите в дом.

— Ты вот как выйдешь из кухни, мы, наверно, все равно начнем мельницу строить, — сказал Вертер.

— Да? — спросила он. — Тогда придется опять тебя наказать, как Адама. И твоего миленького дружочка тоже.

Вертер сначала было хмыкнул, но затем уставился в пол. Его мать подошла ко мне и громко сказала:

— Элмер, — (меня удивило, что она сразу запомнила мое имя,) — это такие бандиты: просто настоящие разбойники.

Она схватила с каминной полки кусок грязного белого картона — по всей вероятности, незаполненный листок старого отрывного календаря, — перевернула его и, подойдя к окну, принялась расшифровывать записанный чернилами текст.

— Я тогда, лет пять назад, время от времени записывала, что они делали, — сказала она. Затем стала читать вслух: — «Я на кухне, и слышу, что Вертер в саду. Да-да. Он там с Мартой. Он на качелях. Когда он на качелях, Марта тоже хочет на качели, а пока она на качелях, он опять хочет на качели. Что за издевательство!» Мы тогда жили на Таюндорп Остзаан, — заметила она в сторону. — Ты там бывал?

— Нет, не бывал, но я знаю, где это, — сказал я осторожно.

Она принялась читать дальше:

— «Повсюду лежит снег, так что развлечений хоть отбавляй. Гадкие забияки. Вертер сильнее, поскольку в основном влетает Марте. Она проигрывает. Я стою в кухне и слышу, и вижу все это, хотя они думают, что я ничего не вижу и не слышу. А я все вижу. Хотя они думают, что я не вижу, чертенята этакие».

У нее, видимо, было плохое зрение, потому что она поднесла картон близко к глазам. Быстро пробежав текст, она продолжала:

— «Вот и лето. Все растет и цветет. Вертер ушел с Мартой в бассейн. Вчера в спальне они плавали без воды. Ему подарили новые плавки, синие. И уж как он горд!»

Здесь, похоже, текст заканчивался. Повисло молчание. Вертер смотрел в окно. Его мать положила картон на место, чуть постояла недвижно и внезапно сказала, глядя в стол:

— Мне было забавно это писать. Это удобно, потом ведь можно всегда перечитать.

— А когда точно это было? — спросил я.

— Лет пять назад, — ответила она.