Великие заговоры - [57]
Однако партия сторонников молодого Петра, обеспокоенная постоянными происками Софьи и Голицына, пристально следила за их действиями, и когда представился удобный случай разделаться с первым министром, сразу воспользовалась им.
Русским войскам, отправляющимся в Крымский поход, требовался опытный командующий, способный провести блестящий отвлекающий маневр и тем помочь императору германской «Священной Римской империи» в его войне против турок и венгерских мятежников. Василий Голицын не осмелился отказаться от столь важного назначения из опасения открыто скомпрометировать себя этим отказом. Лишние подозрения ему были ни к чему. С другой стороны, он хорошо понимал, что возложенное на него поручение до крайности затруднит осуществление его планов. Тем не менее он выступил в поход во главе войска и не выказал в этой кампании никаких военных талантов. После двухлетних бесславных походов в Крым он вернулся в Москву, получив от царя Петра жестокий нагоняй за столь малое усердие и радение на службе Их Величествам. Более того, Петр прямо пригрозил сурово его наказать, если русские войска не добьются решающих успехов в Крыму. Голицын в ярости покинул дворец и, направившись к Софье, тут же все ей рассказал. Царевна, давно уже ведущая себя как полновластная (а скорее даже как самовластная) царица, сначала не могла произнести даже слова от изумления, потом, придя в себя, воскликнула: «Это будет стоить ему жизни». Голицын просил ее объясниться, и она сказала ему следующее: «Царь Петр начал взрослеть, теперь он, кажется, понял, что является нашим законным повелителем. Ни к кому у него нет ни малейшего уважения, и способ, каким он обращается с дорогим мне человеком, ясно показывает, чего следует и мне опасаться от него в ближайшее время. Я совершенно убеждена, что замысел заключить меня в монастырь уже созрел в его голове. Вас же он непременно сошлет в Сибирь! Вы должны помешать этому, ибо падение и гибель ваша не может быть отделена от моей, да и мне ничего не остается, как похвалить и одобрить Петра за решительность. Следовательно, речь идет сегодня о том, чтобы преодолеть вашу неуверенность, ибо самое время нанести решительный удар, который избавит нас от всех страхов разом, одним словом, надо устроить так, чтобы Петр погиб. У меня есть стрельцы. Шаклобитов, которого я возвела в ранг их командира, человек отважный, всецело преданный мне и моим интересам. Наша с вами щедрость и доброта склонят на нашу сторону большое число окольничих[76], многих офицеров армии и даже дворян. Переворот не должен провалиться. Удар, нанесенный нами, не должен остаться без успеха, мне достаточно всего лишь повелеть моим сторонникам действовать».
Голицын хотел что-то ей возразить, но Софья перебила его, сказав: «Вот вам моя рука, ее и корону я вручаю вам, примите и то и другое с благодарностью и предоставьте мне позаботиться об остальном. Пришла пора нам сделать выбор между троном, ссылкой и смертью; разве не ясно вам, что только убийство сможет надежнее всего спасти нас от угрожающих нам опасностей. Если царь Петр, по-прежнему находясь под так называемой опекой, уже сейчас осмеливается обращаться с нами так высокомерно, чего же ждать от него тогда, когда возраст придаст ему еще больше сил и отваги?» Голицын согласился, ибо просто не мог не согласиться, но действовать предоставил царевне, благословив ее на счастливое завершение начатого дела.
Софья сразу же встретилась для тайного разговора с Федором Шакловитовым, новым главой стрельцов. Она рассыпалась в похвалах его усердию и преданности дому Романовых и ей лично, которые он проявлял при каждом удобном случае. «Мне недостает соответствующих полномочий и положения, — говорила она ему, — чтобы в полной мере и по справедливости выказать вам мою признательность, но будьте уверены, когда я стану самодержавной государыней, я всех заставлю позавидовать вашей судьбе». Шакловитов отвечал, что он всей душой предан царевне и готов хоть сейчас дать тому надежное подтверждение. «Федор, — продолжала Софья, — если правда то, что вы говорите, и вы совершенно искренни со мной, у вас будет случай сослужить мне очень важную службу и оказать услугу, воздаяние за которую сделает вас одним из самых богатых людей на Руси; но от вас в этом деле потребуется отвага, решимость и умение хранить тайну».
Шакловитов принес самые страшные клятвы и ручательства в своей искренности и верности и обещал исполнить приказ Софьи, каков бы он ни был; и та, более не таясь, прямо объявила, что речь идет об убийстве царя Петра и всего семейства Нарышкиных. Глава стрелецкого приказа, казалось, нисколько не был удивлен подобным заявлением и обещал царевне скорейшее избавление от всех ее врагов. Вслед за тем он велел собраться самым смелым и решительным стрельцам и напомнил им о тех милостях и наградах, которыми их осыпали царевна Софья и князь Голицын. Более того, Шакловитов постарался изобразить царя Петра в самом невыгодном свете, представляя его государем, думающем лишь о том, как бы возвысить, обогатить и осчастливить немцев на руинах благополучия страны, благодаря окончательной гибели своих самых верных подданных. «Замысел его, — говорил Шакловитов, — заключается в том, чтобы уничтожить вас, а на ваше место поставить иноземцев, к которым он только и питает подлинную любовь, но если у вас достанет храбрости, вы сможете предотвратить подобное несчастье».
