Великие заговоры - [55]

В стране, где науки и искусства не были развиты, было немалое число бесполезных, а подчас и прямо вредных и опасных людей. Таково было положение России к тому времени, когда Петр Алексеевич вступил на престол. Правитель этот, столь справедливо и заслуженно получивший прозвище Великого, родился в Москве 30 мая 1672 года. Он был единокровным сыном царя Алексея Михайловича Романова и царицы Натальи Кирилловны, происходившей из древнего и знатного княжеского рода Нарышкиных. Петр вступил на престол в возрасте десяти лет и разделил его с одним из своих братьев по имени Иван. Последний был очень слаб здоровьем, как раз настолько, чтобы позволить своим подданным жить спокойно в полной темноте собственного невежества, но царь Петр ставил совсем другие цели перед своим народом, желая вывести его во всей славе и блеске на сцену истории. Лишь воистину великий, возвышенный и благородный гений царя мог задумать и исполнить подобный проект. Однако скольких это стало трудов, какого великого терпения!

Властолюбие женщины едва не разрушило эти прекрасные замыслы. Царевна Софья, сестра двух царей, Ивана и Петра, пожелала, чтобы Иван один и безраздельно владел престолом. Вся полнота власти в таком случае непременно перешла бы в руки царевны. Она начала интриговать против самого юного из двух братьев и была поддержана одним русским вельможей по фамилии Хованский, бывшим в то время главою стрелецкого приказа. Неверный подданный горел желанием сам взойти на царский трон, а позже возвести на него своего сына, женив его предварительно на сестре ныне правящих монархов. Тогда Софья не знала еще, сколь высоко метит ее сообщник, и решила использовать Хованского как человека весьма опытного в вопросах интриги и заговора.

Глава стрелецкого приказа не прекращал волновать стрельцов против обоих государей и при всяком удобном случае обращался к ним с такими словами: «Это те самые, что погубили царя нашего и своего брата Федора Алексеевича[69]. Пора и вам, стрельцы, позадуматься и отомстить нехристям за его смерть». Чтобы еще сильнее возмутить стрельцов, Софья прибегла к одному весьма изощренному средству, показывающему, сколь лживым и порочным характером она обладала. Она пустила слух, что хотели отравить всех стрельцов, и позаботилась о том, чтобы слух этот выглядел убедительно[70]. Ярости стрельцов не было предела, они взялись за оружие, решив жестоко отомстить за себя. Простой народ встал на их сторону. В одночасье город был залит кровью. Народ бросился громить дома бояр, подвергая всех их страшному избиению.

Царевна, боясь, как бы дело ни зашло слишком далеко и глава стрельцов не избавился и от нее самой в общей резне, постаралась успокоить восставших. Она велела привести к себе Хованского, похвалила его за рвение и усердие, поблагодарила за службу и просила прекратить погромы и убийства. Тот подчинился, его войска прекратили на некоторое время убийства и казни ненавистных им бояр.

Пока все это происходило в Москве, оба царя заперлись в монастыре Святой Троицы, находящемся в нескольких верстах от столицы. Сторонники юных монархов придерживались мнения немедленно обратиться к немецким наемникам[71], чтобы с их помощью отразить нападение бунтовщиков, если те вознамерятся атаковать и осадить монастырь и напасть на царей-соправителей. Вскоре это было выполнено, и немцы заявили, что готовы ценой своей жизни стать на защиту законных государей. Едва до стрельцов дошло это известие, как они двинулись в предместье, в котором проживали немцы[72], чтобы на месте совершить месть над женами и детьми ненавистных иностранцев. Хованский не противился порыву своих войск; напротив, он еще сильнее подстрекал и распалял их быть неумолимо суровыми со всеми немцами, чье мужество и военный опыт могли весьма помешать ему в осуществлении его честолюбивых замыслов.

Стрельцы уже были готовы осуществить свои варварские намерения, когда один из них, возрастом и седыми волосами, придававшими ему в их глазах больше авторитета, возвысил голос и произнес, обращаясь к соратникам: «Дорогие други мои, что же вы затеяли? Какие замыслы взлелеяли? Убить невиновных, не сделавших вам никакого зла. Побойтесь Бога и того, что однажды раскаетесь в содеянном варварстве. Но помните и то, что Швеция защищает этих иноземцев и отомстит за них». Речь эта подействовала на стрельцов, и они ограничились взятием в заложники жен и детей иноземцев, которых только что хотели умертвить.

Между тем волнения в Москве продолжались; стрельцы как безумные носились по городу и убивали его жителей. В одном только из многих кварталов русской столицы было обнаружено около 5 тыс. трупов. Хованский убеждал мятежников отступить, но те слушались теперь лишь своей ярости и угрожали уничтожить и стереть в прах все и вся, если им немедленно не покажут самодержца Иоанна. Этот правитель, видя, что присутствие его необходимо, чтобы угасить пламя восстания, сразу отправился в Москву и предстал перед войском, которое провозгласило его царем. Друзья Петра в тот момент посчитали неблагоразумным противиться этому, глубоко убежденные в том, что очень скоро и Иван впадет в немилость у стрельцов и те его возненавидят, обнаружив на деле его полнейшую неспособность управлять государством; решили, что речь следует вести о царевне Софье, известной своим властолюбием и непомерными амбициями, настаивая на том, что подобная женщина во главе великой державы не меньшее бедствие, чем мор или война. В крайнем случае, если бы совершенно лишить Софью реальной власти не удалось, сторонники Петра готовы были уступить ей титул регентши, учредив при ее персоне совет, в обязанность которого вменялось бы следить за всеми решениями и поступками царевны и препятствовать тем ее действиям, которые могли быть сочтены противоречащими интересам обоих царей, ее братьев. Царевна была разгневана, видя, как пытаются учредить над ней разновидность опеки, и вновь обратилась к Хованскому. Тот во второй раз поднял своих стрельцов, и те убили главу