Великие заговоры - [117]

Этому государю были совершенно неведомы столь необходимые для управления государством пути и методы мягкие и вкрадчивые, надежнее других завоевывающие любовь народа и приводящие его к повиновению; Карл не умел проникать в замыслы своих врагов и расстраивать их. Почти всё в годы его правления делалось с применением силы, буквально на острие меча, остальное выпадало на долю случая.

Безмерно преданный французам, всюду следовавшим за ними, именно из них избирал он своих военачальников и министров, по большей части совершенно неспособных и недостойных своих постов, пренебрегая своими новыми подданными, постепенно становящимися его врагами. Эти предварительные замечания позволят лучше понять причины того ужасного события, о котором я намерен сейчас рассказать читателям.

Карл Анжуйский, утвердившись на троне, с самого начала решил увеличить спои доходы, которых никогда не хватало на его необычайные военные нужды. Он ввел новые, чрезвычайные, налоги, которые легли тяжким бременем на плечи народа. Кроме того, число чиновников резко возросло, и каждый из них угнетал народ своей алчностью и жестокосердием.

К несчастью, Карл слушал лишь недостойных льстецов, которые отравляли душу государя своими советами, прокладывая дорогу тирании. Недоступный для всего остального мира, новый король не мог слышать жалоб своих подданных, если же они и доходили до него, то, казалось, совсем не трогали его сердца. Папа Клемент IV не раз корил его за бесчеловечное поведение. «Если вы прячетесь от своих подданных, — писал он ему, — закрывая к себе всякий доступ, как вам завоевать их души, склонить их на свою сторону? Вы думаете, что даруете им законы, так нет же, вы подвергаете насилию собственный народ. Но знайте, несчастен тот государь, которому не доверяют подданные, находящиеся всегда настороже, в ожидании от него новых бед!»

Эти мудрые советы не возымели никакого действия. Зло не утихало, и дело постепенно шло к восстанию. Сицилийцы надеялись найти избавление от всех зол в смене государя и предприняли попытку возложить корону на голову Конрадина. Он был сыном того Конрада[200], который умер в 1254 году, правив Сицилией около четырех лет. Споры, которые вели эти государи с папой, привели к гибели их династии. Конрадину было от роду два года, когда умер его отец. Поскольку тогда сам он был не в состоянии защищать корону и трон, на который претендовали римские папы, Манфред[201] под предлогом защиты интересов своего племянника с оружием в руках вступил на землю Сицилии и завоевал остров. Он был коронован в Палермо 11 августа 1258 года. Урбан IV, считавший его узурпатором, наложил запрет на коронацию и, обвиняя Манфреда в тяжких преступлениях против Церкви, Бога и международного права, с согласия сицилийских грандов провозгласил графа Анжуйского королем Сицилии с условием, что он освободит церковь от тирана и изгонит его с острова. Француз принял эти условия и в годы правления папы Клемента IV овладел короной Сицилии. Против Манфреда был объявлен крестовый поход. В битве его войска были разгромлены, и два дня спустя после сражения труп Манфреда был найден среди тел его воинов. Некоторые историки рисуют его самыми черными красками, но достоверно известно, что он вполне заслуживал власти и умел управлять и его с полным правом можно было обвинить лишь в одном преступлении — насильственной узурпации власти.

Из этого очень краткого рассказа видно, каковы были претензии Конрадина на корону, и в то время, когда сицилийцы вновь обратили на него свои взоры, принцу шел уже шестнадцатый год и он жил при дворе Отона[202], герцога Баварского, своего дяди по матери. Некоторые сторонники Манфреда, изгнанные из Сицилийского королевства, прибыли в Германию и уведомили Конрадина о том, что наступило время доказать справедливость своих притязаний.

Большая часть городов Италии предоставила ему помощь и живо встала на его сторону. Конрадин повсюду действовал с большим успехом и одержал немало побед, но вскоре фортуна перестала ему благоволить. Он был разбит и попал в плен к своим непримиримым врагам. Все его сторонники, взятые в плен, погибли на виселице. Но жестокость не могла напугать сицилийских грандов и ослабить их тягу к восстанию. Сицилийские синьоры укреплялись в своих замках, так что посланные их покорять вынуждены были повсюду сеять смерть и опустошение, срывая укрепления восставших до основания и истребляя сельское население.

Карл, убежденный в том, что лишь жестокость в состоянии удержать в повиновении народ, обращался со своими подданными крайне бесчеловечно. После стольких кровавых казней спокойствие не воцарилось. Теперь он боялся даже имени Конрадина, ведь оно одно могло вновь зажечь угасшее было пламя. Карл Анжуйский отдал приказ его и Фридриха Австрийского[203] предать суду. Оба были приговорены к смерти. После прочтения приговора их отвели в часовню, затянутую черным крепом, и отслужили панихиду за упокой души. Им позволили исповедаться и причаститься, потом вывели на рыночную площадь города Неаполя (ибо неподалеку от этого города они были пленены и в нем томились в тюрьме), посередине которой возвышался эшафот, покрытый алым бархатом. Король пожелал присутствовать при казни. Конрадин, обратив взгляд к толпе, громко произнес, что не имел намерений узурпировать сицилийскую корону, но лишь стремился вернуть то, что принадлежало ему по божественному праву. «Я надеюсь, — добавил он, — что все государи Баварского дома, вся Германия отомстит за мою смерть». Своим наследником он назвал Педро, короля Арагонского