Великие заговоры - [116]

Когда был дан сигнал (а им служил орудийный залп), заговорщики приступили к исполнению полученных приказаний. Джаннеттино, разбуженный грохотом пушек и криками толпы, в спешке вскочил с ложа и в сопровождении всего лишь одного пажа, несшего в руке факел, бежал к одним из городских ворот. Заговорщики, узнавшие его, тотчас поразили беглеца доброй сотней смертельных ударов. Слуги Андреа Дориа, боясь за участь своего господина, помогли ему поскорее сесть на коня. Ему посчастливилось выбраться из города и укрыться в замке Мазона в пятнадцати милях от Генуи. Граф Фиески, расставив стражу в самых важных местах города, стремительно направился в порт. Но в тот момент, когда он поднимался на галеру, сходни под ним подломились, и он упал в воду. В этом месте, по правде сказать, было неглубоко, но так как здесь давно уже скопилась грязь и тина, несчастный Фиески, которого потянула ко дну тяжесть надетых на него доспехов и оружия, не смог быстро избавиться от них и утонул.

Мрак ночи, грохот и шум, раздававшиеся со всех сторон, не позволили восставшим сразу хватиться пропавшего предводителя. Так, ничего и не зная о его судьбе, они успешно овладели портом и галерами.

Заговорщики, численностью до двухсот человек, рассеялись по улицам, призывая народ к восстанию и крича: «Фиески и свобода! Фиески и свобода!» Горожане были в ужасном смятении. Аристократы хотели было спешить во дворец республики, но побоялись, как бы в их отсутствие их собственные дома и дворцы не были разграблены нежданно нагрянувшей чернью. Посол его императорского величества Карла V хотел бежать, но был вынужден по совету близких ему генуэзских грандов, направиться во дворец, где уже собрались некоторые отважные сенаторы. Самые храбрые из них даже сделали вылазку из дворца во главе отряда солдат, но, встретив заговорщиков, тотчас отступили. Тогда сенаторы решили прибегнуть к хитрости и послали нескольких депутатов из своего числа выяснить, что же стало причиной стольких беспорядков. Между тем, услышав о смерти графа Фиески, они воспрянули духом и отдали приказы гвардии и народу стать на их защиту. Пыл заговорщиков начал угасать, и многие даже покинули их ряды при первом же известии о трагической кончине главы. Восставшим обещали полное прощение, если они сложат оружие. Не приняв этого условия, Джироламо Фиески, брат Джованни Лодовико, удалился в Монтобио. Некоторые из главных заговорщиков перебрались во Францию, где их встретили бы гораздо лучше, сумей они с большей решимостью и успехом свершить свое дело.

Тело несчастного графа Фиески было найдено только четыре дня спустя и по приказу Андреа Дориа брошено в море. Сам адмирал, оставивший Геную в страшной, непростительной мужественному человеку спешке и тревоге, после того, как все успокоилось, вернулся и, на следующий день явившись в Сенат, горячо убеждал собрание сурово покарать виновных, настаивая на том, что безнаказанность в такого рода делах нанесет величайший вред Республике.

Акт о всеобщем прощении был отменен. Великолепный дворец графов Фиески[197] сровняли с землей, а всех братьев графа и его ближайших сторонников приговорили к смерти. Менее виновные были наказаны изгнанием, а графу Джироламо Фиески было приказано сдаться, передав крепость Монтобио Республике, но тот и не думал подчиняться. Тогда крепость осадили, и она сдалась только после долгой и кровопролитной осады. Джироламо, Веррина, Кальканья и Ассерето, ближайшие друзья и соратники Джованни Лодовико, были обезглавлены, а против Оттобуоно Фиески был издан декрет, запрещавший этому молодому синьору и всем потомкам его вплоть до пятого колена приближаться к городу Генуе. Оттобуоно бежал во Францию, чтобы не навлекать на уцелевших представителей своего рода новых несчастий. Восемь лет спустя он был пленен испанцами и передан Андреа Дориа. Тот велел тотчас безжалостно казнить несчастного Оттобуоно, виновного в его глазах уже одним тем, что носил гордое и славное имя своего рода. И даже после всех этих кровавых казней старый Дориа сохранил в Генуе прежние доверие, влияние и авторитет, которыми был обязан своим полководческим дарованиям, храбрости (впрочем, не проявленной им во время восстания), подвигам и славе человека, восстановившего на родине «свободу».

ГЛАВА 18 ЗАГОВОР СИЦИЛИЙЦЕВ ПРОТИВ ФРАНЦУЗОВ, ИЛИ СИЦИЛИЙСКАЯ ВЕЧЕРНЯ

Место действия — Палермо.

Время действия — 31 марта 1282 года

Карл I Анжуйский[198], добившись короны Сицилийского королевства, не выказал на троне тех способностей, которые необходимы, чтобы его удержать.

Один современный историк[199] представляет его нам как умеренного, уравновешенного, серьезного, отважного и либерального государя, любящего и покровительствующего искусствам и наукам, так что, кажется, он легко заслужил бы титул великого, если бы эти его столь блестящие качества не перевешивали и омрачали другие — гневливость, ненасытная жажда приобретений и завоеваний, смешанные ни с чем не сравнимой склонностью мстить за малейшую обиду, и, наконец, суровость, которая постепенно переросла в крайнюю жестокость. Более умелый и опытный в делах войны, чем мирного правления, Карл Анжуйский умел покорять, но не умел управлять. Чтобы завоевать расположение солдат и военачальников своей армии, он все им позволял, всегда оставлял безнаказанными, и даже осыпал всяческими почестями. Слишком уверенный в своем могуществе, опьяненный счастливыми успехами, он даже после поражений считал себя победителем и выходил живым и невредимым из любых несчастий. Однако, в одинаковой мере восприимчивый к хорошим и дурным советам, он был неспособен проявить решительность в трудных обстоятельствах.