Веди свой плуг над костями мертвых - [48]

Как-то в теплый день, после ливня, у меня появился Матога с неожиданной просьбой. Речь шла о том, чтобы я помогла ему сшить костюм на бал грибников, который Общество «Боровик» устраивало в купальскую ночь. Оказывается, он был у них казначеем.

— Но сезон еще не начался, — неуверенно начала я, не зная, что и думать.

— Ошибаешься. Сезон начинается вместе с первыми маслятами и шампиньонами, а это обычно происходит в середине июня. Потом не будет времени для бала, надо будет собирать грибы. — В подтверждение своих слов он протянул ладонь, на которой лежали два замечательных красных подберезовика.

Я как раз сидела на террасе под крышей и проводила свои астрологические исследования. С середины мая Нептун положительно аспектировал мой Асцендент, и я заметила, что это меня вдохновляет.

Матога уговаривал меня пойти с ним на сборы, хотел даже, чтобы я туда записалась, может, и вклад сразу бы оплатила. Но я не люблю принадлежать ни к одному обществу. Быстренько заглянула в его гороскоп, оказалось, что у него также Нептун удачно аспектирует Венеру. Может, это действительно неплохая идея с этим балом грибников? Я посмотрела на Матогу. Он сидел передо мной в серой, вылинявшей рубашке, на коленях держал корзину с клубникой. Я пошла на кухню и принесла миску и мы начали обрывать хвостики. Надо было спешить — ягоды немного перезрелые. Он, конечно, пользовался своими щипчиками. Я попыталась отрывать ими хвостики, но оказалось, что это удобнее делать пальцами.

— Как тебя, собственно говоря, зовут? — спросила я. — Что значит это «С» перед твоей фамилией?

— Свентопелк, — ответил он через минуту, не глядя в мою сторону.

— Ой, нет! — воскликнула я, однако потом подумала, что это был чей-то очень точный выбор. Свентопелк. Мне показалось, что это признание принесло ему облегчение. Он положил в рот клубнику и сказал:

— Папа назвал меня так, чтобы сделать матери гадость.

Отец Матоги был горным инженером. После войны его, как специалиста, отправили запускать немецкую угольную шахту в Вальденбурге, который потом стал Валбжихой. Сразу его сотрудником стал один пожилой немец, технический директор шахты, которому не разрешали выехать, пока машины не начнут работать. Город был совсем опустошен, поезда ежедневно привозили новых рабочих, но они поселялись в одном месте, одном районе, словно большой, пустой город их пугал. Немецкий директор старался, как мог, чтобы как можно быстрее сделать все, что было нужно, и уехать в какую-нибудь Швабию или Гессен. Поэтому он приглашал отца Матоги к себе обедать, и вскоре оказалось, что инженеру приглянулась красивая директорская дочь. Собственно, это был лучший выход — чтобы молодые поженились. И для шахты, и для директора, и для народной власти, которая получила отныне дочь немца как своеобразную заложницу. Но супружество с самого начала оказалось неудачным. Отец Матоги большую часть времени проводил на работе, часто спускался вниз, потому что шахта требовала немало усилий, антрацит добывали на огромной глубине. В конце концов, он стал лучше чувствовать себя под землей, чем на поверхности, хотя это и трудно себе представить. Когда все работы были счастливо завершены и шахта заработала, у них родился первый ребенок. Девочку назвали Живой, отмечая, таким образом, возвращение западных земель к отчизне. Но постепенно выяснялось, что супруги терпеть не могут друг друга. Сверщинский начал пользоваться отдельным входом в дом и поселился в подвальных помещениях. Там были его кабинет и спальня. Именно тогда родился сын, то есть Матога, возможно, плод последних, прощальных любовных ласк. И именно тогда, зная, что жена-немка имеет проблемы с произношением своей новой фамилии, руководствуясь какими-то мстительными, непонятными сейчас эмоциями, инженер дал сыну имя Свентопелк. Мать, которая не могла произнести имен собственных детей, умерла, как только они закончили школу. А отец совсем тронулся умом и провел остаток своей жизни под землей, в подвале, продолжая развивать систему комнат и коридоров под виллой.

— И, пожалуй, эту странность я унаследовал от отца, — закончил свой рассказ Матога.

Меня тронула эта история, и то, что никогда раньше (да и потом) мне не приходилось слышать такой долгой речи от соседа. Я бы с радостью послушала другие рассказы из его жизни, например, мне было интересно, кто мать Черного Пальто, но Матога казался мне грустным и подавленным. Оказалось, что мы незаметно съели всю клубнику.

Сейчас, когда он открыл мне свое настоящее имя, я не могла ему отказать. После полудня мы поехали на сборы. Когда Самурай тронулся, в багажнике загремели все мои Орудия, которые я там держала.

— Что ты там возишь в этой машине? — спросил Свентопелк. — Зачем тебе это? Туристический холодильник? Канистра? Лопаты?

Будто не знал, что, когда живешь в уединении в горах, надо быть самодостаточным?

Мы прибыли, когда все сидели за столом и пили крепкий, заваренный прямо в стаканах, кофе.

Я с удивлением увидела, что к Обществу грибников «Боровик» принадлежит немало людей, которых я хорошо помнила из магазинов, киосков, улицы, а также тех, кого я едва могла узнать. Итак, это было дело, объединявшее людей — сбор грибов. Разговор с самого начала повели двое мужчин, этаких глухарей, потому что они заглушали друг друга, рассказывая свои малоинтересные приключения, которые оба называли «былями». Несколько других мужчин тщетно пытались их унять. Я узнала от соседки слева, что бал состоится в клубе, который был неподалеку от зверофермы, рядом с Поворотом Воловьего Сердца, но часть членов запротестовала.