В стороне от фарватера. Вымпел над клотиком - [50]

— И все-таки это факт… — сказал Сомов сам себе. И, уже обращаясь к Горохову, сказал: — Не думай только, что ты герой и я полезу к тебе целоваться…

— А я и не думаю, товарищ капитан! Вы с мостика крикнули: «Отдать оба якоря», я и отдал их в момент. Ну, а что боцмана толкнул — извиняюсь. Вижу, растерялся он, я и толкнул. Он бы и не успел отдать якоря быстрее меня, я это почуял и толкнул…

— Ты думаешь, не успел бы? — строго спросил Сомов.

Горохов выразительно приподнял плечи, заменяя этой ужимкой некоторую недостаточность своего словаря. Сомов кашлянул и протянул руку к полке с графином и стаканом. И взял стакан.

— Что хочешь, рыжий: водку, ром, виски?

Горохов вздрогнул, словно его неожиданно хлестнули по лопаткам.

— Я не буду! — сказал он и вдруг почувствовал, как пересохло горло, прямо обжигает.

— Я тебя не спрашиваю, будешь или не будешь, — повысил голос Сомов. — Я спрашиваю, что именно ты будешь пить?

— Водки, если можно…

Горохов напряженно проглотил слюну и даже пошатнулся от мгновенного паралича центров равновесия. Он выпил стакан водки единым духом, спазматическими глотками. Чудом не поперхнулся.

Сомов холодно смотрел на матроса.

— Еще?

Горохов протянул руку, указывая ногтем большого пальца середину стакана.

— М-м-м-да… — задумчиво протянул Сомов, провожая взглядом водку. — В такой фигуре… столько… экстравагантности… Ну ладно, рыжий, хватит. Иди отдыхать. В душ — и в койку. Чтоб я тебя не видел, чтоб я тебя не слышал. Марш!

Кто-кто, а Горохов умел соблюдать законы конспирации. Никому ни слова не сказал он о том, зачем вызывал его Сомов. И капитанское предписание вымыться и нырнуть в койку было выполнено им быстро, безмолвно и точно.

А Сомов, оставшись один, некоторое время оставался в задумчивости. Думал он о многом, но только не о том, что сотворил черное преступление: полтора стакана водки убили в Горохове последнюю иллюзию овладеть направленностью своих желаний. В этот вечер, так нечаянно подаривший ему несколько глотков, Горохов снова почувствовал, что водка его бог, царь и повелитель.

И, честно говоря, он был благодарен Сомову.

Александр Александрович, с его своеобразной признательностью, помог Горохову отказаться от переломки своего характера. Избавил от колебаний и неуверенности за будущее. Горохов уснул с твердым ощущением, что все снова стало на свои места, все идет как надо, все в порядке.

18

День спустя «Оку» разгрузили, и она поднялась черным старомодным корпусом высоко над водой Буксиры оттянули ее от причала, развернули носом на выход в море, дружно отдали буксирные тросы и исчезли в прокопченных аппендиксах порта.

Александр Александрович следил за этой возней устало и равнодушно. Казалось, за кормой, в безрадостном сером Гулле, капитан Сомов оставил последние остатки сносного настроения. Тупая боль в правом боку напоминала ему, что он все же не имел права на самые скромные излишества. А он не посчитался с собственной печенью и накануне, один, опустошил бутылку виски. Такое легкомыслие с его стороны было по меньшей мере неразумно.

Александр Александрович, как и многие капитаны его поколения, довольно крепко пил и безрассудно прожил первую половину своей жизни. Безрассудно — по отношению к своему здоровью.

И — преждевременно состарился. Уяснив, что молодость уже позади и мальчишеские нормы поведения несовместимы с расшатанным здоровьем, Сомов резко изменил свое отношение к жизненным удовольствиям: бросил пить и скучно, почти аскетически разменивал день за днем, осторожно растрачивая остатки сил из старческих резервов. Он попытался освоить радости интеллектуального плана — любил теперь пофилософствовать.

Одновременно Александр Александрович доверчиво глотал шарлатанские пилюли всех аптек мира, якобы ограждавшие старца от постарения, а больного — от развития болезней. Тайком он почитывал медицинские брошюры, дополняя их собственными умозаключениями. И выработал, как будто, некую систему бытового аскетизма личного авторства. Эта система, в частности, исключала употребление спиртного. И — будем справедливы — Александр Александрович туго держал узду житейских соблазнов.

— Я не пью, — с достоинством заявлял он в любой компании, и это заявление не требовало никаких оговорок: он действительно не пил. Печень не позволяла. Однако о печени Александр Александрович никогда не распространялся вслух.

Но иногда — очень, очень редко — происходили срывы. Он напивался в одиночку и страшно мучился потом. Такой срыв произошел с ним и в Гулле. Но на этот раз, Сомов был убежден, его падение носило, так сказать, заразный характер. Он, без всякого сомнения, заразился от этого Горохова, который пил водку с такой самозабвенной жадностью. У этого рыжего просто инфекционная жажда… Он и заразил меня. С таким смаком хлопнуть полтора стакана… м-м-м-да-а…

С этой мыслью Сомов проснулся утром, за несколько часов до отхода судна. Он встал не сразу. Полежал, подумал. Конечно, этот рыжий, как ни крути, спас положение. Неожиданно для него, капитана, для лоцмана — для всех неожиданно. Отдать якоря раньше команды с мостика… м-да… такое бывает раз в сто лет. Но — бывает. Случается. Человек, увы, не всесилен. Даже ему, капитану Сомову, не удалось вчера, при швартовке, избежать секундной растерянности. Что ж, бывает… Боцман, конечно, молодец, — стоял и ждал. Это прекрасная выучка — стоять и ждать команды в самом безысходном положении. Дисциплинированный болван! — с запоздалой злостью подумал о боцмане Александр Александрович. Надо все же немного соображать и своей головой… Иногда это не вредит делу… Если бы якоря отдал боцман — это могло бы выглядеть естественно. Как предварительная договоренность. А тут… матрос… бросается к брашпилю… отталкивает боцмана… Тьфу, бардак, прости господи… Конечно, матрос проявил настоящую выучку, показал точный глазомер и правильное понимание ситуации… Лоцман не зря впал в телячий восторг, матрос на «Оке» — стало быть, выученик капитана… Дал ему водки. А теперь сам не рад, заразился. И день себе испортил. С другой стороны, этого рыжего никак иначе и отметить нельзя: официальный приказ о таком событии только поставил бы под сомнение его, капитанское, умение швартоваться безаварийно…