В стороне от фарватера. Вымпел над клотиком - [52]

Горохов нервно выпил одиннадцатую рюмку. В его глазах вспыхнуло торжество внезапного открытия.

— Король палубы, а? — гордо и изумленно сказал он на весь зал. — Пнмаешь? Король…

Он величественно обвел взглядом прокуренный зал провинциального ресторана, и кто знает — может, в эту хмельную минуту он действительно ничем не уступал любому королю, если король был не дурак выпить…

Минна Карловна оказалась в затруднении: ее дородное лицо не могло совместить противоречивость веры и недоверия матросскому королю. А зал между тем пополнялся новыми посетителями. За один из скромных столиков под пальмой уселись где-то уже подвыпившие морячки «Оки». Их было трое: токарь дядя Федя, с которым Горохов не раз сиживал за рюмкой-бутылкой, электрик Женя и матрос Вертинский. Горохов зафиксировал их появление, секунду боролся с искушением пригласить их за свой столик. Но иная мысль пришла ему на ум. Он величественно подозвал к себе официантку и приказал:

— Быстро подайте вон тем чудакам под деревом по бутылке пива, по сто грамм и по бутерброду с икрой. Плачу вдвойне за быстроту.

Официантка никогда в жизни не догадалась бы, что имеет дело с королем. Вероятно, она и не допускала мысли, что король может быть таким откровенно рыжим. Но этот рыжий за столиком был ей симпатичен. Она его помнила, он приходил не первый раз — он не мелочился, и не звал шеф-повара, и не перемеривал содержимое графинчиков, и не оборачивался на сдачу. Сейчас он готовился избавиться от денег, а она уже лет десять помогала людям в подобных легкомысленных операциях. Кроме того, она достаточно хорошо изучила странности своей клиентуры. Эти несчастные люди, наболтавшись в морях, иногда едва ли не теряли рассудок на берегу: нормальные так деньгами не сорят… «Вдвойне — за быстроту». Мыслимо ли…

Заказ Горохова официантка выполнила молниеносно.

Трое под пальмой пришли в замешательство. Они кое-что смыслили в ресторанных обычаях, но оказанное им гостеприимство не укладывалось в рамки их опыта. Они обрушили свое изумление на официантку, затем, дружно повернули головы в сторону Горохова. Приветственные улыбки, три поднятых в воздух стопки и довольно прохладный ответный кивок Горохова. Доброе деяние не осталось незамеченным. Предприимчивый руководитель музыкального трио отхватил туш. Горохов кивнул и ему. Трио немедленно получило вознаграждение натурой.

Дальнейший ход событий запечатлелся в памяти Горохова в виде отдельных картинок. Всезаслоняющим было лицо Минны Карловны с гаммой окаменевших выражений неодобрения, досады, мольбы, негодования. Лицо Минны отражало различную степень опьянения короля палубы и дальнейшие проявления широкой натуры. Потом еще танцевали под захмелевшее трио. А еще потом, у столика под пальмами, началось какое-то недоразумение и накопление возбужденной публики. Тускло блеснула лысина дяди Феди, прежде чем он шлепнулся на пол. Вертинский, видимо с перепугу, поднял над головой стул. Горохов кинулся, к очагу скандала, чтобы самозабвенно принять участие. Но с разлету угодил в крепкие милицейские объятия. Драка была приостановлена в самом начале, милиционер исчез, казалось, от одного досадливого движения бровью Минны Карловны. Исчезла и сама Минна. Компания очутилась на улице. Дядя Федя был жалок, тяжел и нетранспортабелен.

— Его надо везти, — решил король палубы.

— На чем прикажете его везти? — спросил Вертинский, приперев дядю Федю к шершавой стене.

— А вон лошадь, — сказал Горохов.

Действительно, в снежном сумраке пустынной улицы бойко трусила лошадка с санками и двумя седоками. Неплохо рассчитав расстояние, Горохов подпустил лошадку метров на десять, отделился от стены и повис на лошадиной шее, закинув ноги на оглобли. Лихо у него получилось, прямо-таки будто он только тем и занимался, что лошадей на скаку останавливал…

Лошадь дернулась и стала. Она не привыкла, чтоб у нее на шее висели короли. В придворном этикете лошадь не разбиралась.

Из санок послышался надрывный свист, Горохов отчетливо разглядел вороненую сталь пистолета у своего носа. От такого неожиданного оборота дела он разжал руки и шлепнулся к передним копытам. Над ним стояли трое: милиционер из ресторана и двое гражданских. В руке одного из них был пистолет, все еще направленный в грудь Горохова.

— Убился ты, что ли, родной? Слышь, приятель, вставай, — довольно добродушно приказал человек с пистолетом.

Горохов встал, пошатываясь и глупо улыбаясь.

— Тот самый, — сказал милиционер.

— Вы его знаете, Эгле?

— Полчаса назад скандалил в ресторане.

— Оружие есть? Ну-ка вытаскивай, парень, все из карманов. Да сам, сам, что мы тебя обыскивать будем, что ли? — проговорил человек с пистолетом, все еще не опуская оружия.

Горохов принялся вытаскивать содержимое карманов, передавая вещь за вещью милиционеру.

— Платок, зажигалка, нож, сигареты «Кэмел», морской паспорт… — комментировал Эгле. — Нож с дозволенным лезвием…

— М-да. Ну что ж, Эгле. В нашем положении мы пока должны рассматривать инцидент как попытку к ограблению… Грабителя доставьте в отделение, там разберемся. Сумеете довести один?

— Не беспокойтесь, доведу.

— Товарищ начальник, какое ограбление? — на высокой ноте изумления и слезливой претензии завопил Горохов. — Мы просто хотели товарища довезти до судна… он это… перебрал маленько…