В стороне от фарватера. Вымпел над клотиком - [53]

— Кто это мы и где этот товарищ?

— Да вот, — Горохов махнул рукой в сторону каменной ограды и похолодел от неожиданности. Там никого не оказалось.

Плохо, когда разговор с милицией начинается с вранья. Горохов знал по опыту.

— Ладно, ведите в милицию, Эгле. Я потом подойду к дежурному.

Двое в гражданском сели в санки с горкой парусиновых сумок, стегнули лошадку и укатили.

Милиционер крепко взял под руку Горохова:

— Ну, парень, прогуляемся. Тут недалеко. Ты только не шали, я не люблю применять силу. Еще сломаешь тебе чего-нибудь…

Пока они шли до отделения, Горохов мысленно несколько раз менял тактику поведения.

— Задержан при попытке ограбления инкассатора, — доложил Эгле дежурному.

— Да ну! — изумился дежурный, недоверчиво поглядывая на жалкую фигуру Горохова, похожего больше на школьного бузотера, чем на серьезного грабителя.

Эгле между тем доложил о подробностях.

— Да, меняются времена, меняются люди, — лирически проговорил дежурный. — Помню, еще лет десять назад бандит имел морду — во! кулаки — во! плечи, остальное — тоже во! А теперь что-то мелкий пошел грабитель, смотреть не на что…

— Да какой я грабитель, товарищ начальник!..

— Я вам не товарищ, задержанный! — немедленно пресек дежурный ненужное ему товарищество. — Вы еще скажете, что, конечно, не знали про двести пятьдесят тысяч рублей, которые вез инкассатор?

Горохов зажмурился и в ужасе замотал головой. Со страху он почти протрезвел.

— Да я матрос, моряк я, гражданин начальник. Вот же мой паспорт лежит. Я за границу плаваю. Мы только вчера пришли из Англии. А вы говорите — грабитель… какой я грабитель…

— Э-э, малый, каких мы только уголовников ни лавливали… Одни в городах промышляют, другие в колхозах. Есть специалисты по железным дорогам. Почему бы им не быть и на море?

Такой ход рассуждений ошеломил Горохова. Он волчком завертелся на месте от пьяного бессилия отыскать нужный довод в свою защиту.

— Да ты не психуй, парень. Ну, сам пойми. Инкассатор и наш товарищ едут по городу, собирают выручку из магазинов и столовых, чтобы отвезти эти деньги в банк. Машина сегодня не смогла выйти на задание, заменили ее кобылкой, это у нас практикуется. И вдруг на темной улице на кобылку набрасывается молодчик — такой вот, как ты, соловей-разбойник. Что же должен думать инкассатор? А что должен думать я? Ну, чего молчишь? понял? Вот так-то… В следующий раз выбирай лошадку, прежде чем на оглобельки вешаться… Спасибо еще скажи — не пристрелили тебя, товарищ попался хладнокровный. А то бы всыпал он тебе штук пять подряд, а это, знаешь, не занозы, сразу не выдернешь…

Горохов окончательно утерял контроль над собой и быстро, пьяно, интимно забормотал о судне, о море, о капитане. Он сбивчиво рассказал, какой он необыкновенный матрос, как он спас судно, выручил капитана, который теперь без него просто плавать не может…

Послушав немного это бормотание, дежурный зевнул и сказал:

— Знаешь, Эгле, устрой-ка ты этого парня до утра. Уж очень от него водкой воняет, да и чепуху он несет невозможную…

Дежурный остался один. Он взял паспорт Горохова, тщательно его перелистал, потом поднял телефонную трубку:

— Диспетчер порта? Доброй ночи! С вами говорит оперативный дежурный милиции Яковлев. Скажите, в порту у нас стоит пароход «Ока»? Есть такой? А долго он пробудет у нас? Утром уйдет? Вот досада! Понимаете, при очень странных обстоятельствах мы задержали тут одну личность — по документам, матроса этого парохода. Горохов. Запишите фамилию. Да, Горохов. Я прошу вас сообщить на судно о задержании матроса Горохова. Если такой числится на «Оке» — пусть капитан или помполит немедленно явится к нам. Если нет, попросите у них справку, что матроса Горохова в команде не числится. Я пришлю за справкой. Спасибо. Доброй ночи!

Через сорок минут после телефонного звонка помполит парохода «Ока» Николай Степанович Знаменский в сопровождении Максимыча вошел к дежурному милиции. Два полуночных часа кряду трое умудренных жизнью мужчин спорили о судьбе человека. Этот человек сидел за окованной железом дверью и слышал часть разговора, когда он достигал высоких нот. Затем окованная дверь открылась.

— Ну, парень выходи на свет божий, — сказал дежурный. — Запомни, если есть у тебя друг и батька, — так это вот, ваш помполит. Прощайте, Николай Степанович. Узнаю, что были в Виндаве и ко мне не зашли, — в серьезной буду на вас обиде. Счастливо плавать…

19

В жизни каждого, даже очень легкомысленного, человека наступает такой момент, когда он невольно оглядывается на свое прошлое. И старается понять, что же привело его к неудаче или жизненной катастрофе. Вот и Горохов не мог заснуть, ворочался в койке именно от наплыва воспоминаний. Прошлые события назойливо возникали перед его глазами, словно скучный и неудавшийся фильм. Он улавливал в своей внешности, в манере своего мышления, поступках, в отношениях к людям какую-то недостаточность. Какую-то ненормальность. Неуверенность и неверность.

К сожалению, у него никогда не хватало ни искренности, ни смелости облечь эти мысли о себе в форму определенных отрицательных понятий. Да и не часто он занимался самоанализом, чтобы верно и объективно оценить свое место в жизни и пересмотреть свое отношение к людям. К тому же он был молод, недостаточно развит, болезненно самолюбив, а поэтому всегда искал — и находил — оправдание любой ошибке.