В последний день отпуска, или Тайна рыболова Николая - [16]

Вот уже остались позади провал под "ржавою плитою", смежные береговые ямки, коряжник с тайным проходом в нем!.. Однако для "отвода глаз" у Николая, нужно было удалиться-отойти еще немножечко подальше. Чтоб не подумалось ему о том, что слова мои не соответствуют поступкам. Непременно следовало начинать сплавляться не ранее того, пока тот сам не доберется до рябин, не сбросит якорь. И сей момент теперь неотвратимо наступал. По прикидкам получалось, что минуты через три, через четыре. Выхо-дило, что начать - теперь свободную! - "решающую" тоню предстояло либо где-то с середины "трав", либо от "зеленого мыска" у заводенки.

Приближались "камни" - вспомнилось про пареньков...

Решил на этот раз не оплошать: заблаговременно отплыть от берега, чтобы не мешаться им.

Да, оба находились там же, подле валунов, но угораздило додуматься забраться в воду босыми ногами, закатав штанины джинсов до колен.

"Однако, для такой рыбалки вода давно уже холодноватая! Ведь могут простудиться ненароком!" - возникло опасение за них обоих; и этот неприятный факт в один момент лишил душевного спокойствия, назойливым и нестерпимым зудом заиграл, засвербел на нервах. Нужно было непременно постараться вывести их из воды. Снова, с крепким ругательным словом, подумал о беспечности родителей, отпустивших столь еще соплячат-малолеток одних на Оку. Да мало ли что может на реке произойти-случиться!..

Вспомнился еще один довольно жутковатый случай сравнительно не столь уж давних лет. Похоже, неслучайно было суждено мне переплыть в тот день Оку в районе Дмитриевых Гор и подойти к мыску, именуемому нами, рыбаками, "скользким".

Мысок тот будто специально создан для "ловушки" зазевавшихся прохожих! Поджатый крутизною берега на самый край, он неприметный, крохотный и с виду совершенно безобидный. Всего-то метра три, три с половиной по длине и сантиметров семьдесят по высоте, всегда немножко влажного суглинка, пологим скосом зависает над водой. Под ним же - постоянная подмоина метров до полутора, до двух по глубине, с неторопливой, внешне спокойной завертиной. Весьма нередко тяжелые комья суглинка падают с него, довольно шумно ударяя по воде, но мысок не размывается, не исчезает! Каким он был лет сорок-сорок пять назад, таким же серым и пологим, метров до полутора, до двух в проходе по нему, и продолжает оставаться. Похоже, мокрый суглинистый пласт, по мере его размывания, постоянно выпирает из-под берега - тем и сохраняется в прежних своих объемах. Коварство этого местечка в том, что в жаркие летние дни суглинистая мокрота мыска немножко сверху подсыхает тонкой коркой, создавая полную иллюзию сухого, безопасного, удобного для прохода участка. По сторонам же от мыска, словно некая приманка, и песочек, на котором можно отдохнуть-позагорать, и почти отвесная ступень сухого желтого суглинка, уходящая на доступную для ныряльщиков глубину. Там, под этой ступенькой, почти вплотную с берегом, не только богатейшее судачье-щучье обиталище, но также - на потеху сильным молодым парням - огромное семейство раков и налимов в норах!..

Однажды, непосредственно при мне, какой-то невысокий, шустрый, кривоногий рыбачок - как оказалось, находился малость "под шафе" - явился "на мое присутствие", чтоб "пообщаться с кем-нибудь из рыбаков" и "порыбачить донками". И только с лодки я его предупредил, чтоб был поосторожней на мыске, а он успел мне возразить, что ничего серьезного с ним здесь произойти не может, как руки-ноги у него в одно мгновенье оказались выше головы... С падением его с мыска вода искристо разлетелась брызгами и разошлась от берега полукругами. А еще секунд через пятнадцать-двадцать он, гребя руками, был уже в районе рачьих нор, метрах в десяти-двенадцати ниже по реке, искал-выбирал местечко, где можно было бы за что-то ухватиться, выбраться.

Тогда я, помнится, прикинулся глухим.

Уже на берегу он, находясь в одних трусах и матерясь последними словами, выжимал-сушил одежду, каким-то чудом умудрившись развести костер.

Дожидаясь окончательной ее просушки, он пару раз неторопливо "причастился" из бутылки-полторашки с розоватой жидкостью и дважды молча, глядя на меня, закусывал. Предлагал было выпить мне, по его словам, "глухой тетере", знаками показывая на бутыль, закуску и стакан. Но я наотрез отказался: сослался, что за рулем.

Наконец одевшись и собрав рюкзак, он, громко разговаривая сам с собой, пообещал себе, что никогда ноги его не будет в этом "распроклятом" месте, и, было видно, в самом деле не на шутку рассердился на него. Он вскинул на плечи рюкзак и решительно пошел-отправился в обратный путь. И только было я опять предупредил его, чтоб был поосторожней на мыске, а он откликнулся в ответ, что дважды на одни и те же грабли уж постарается не наступить, как ноги его поскользнулись... Он шлепнулся, завалившись на бок. Однако умудрился извернуться, сесть на задницу и в той смирной и забавной позе малышей, что при родителях катаются со специальных детских горок, съехал-соскользнул вперед ногами снова в ту же самую завертину.

На этот раз он молча, быстро ринулся-погреб теперь вверх по реке и вылез-выбрался на отмель на правом верхнем от мыска песчанике.