Было раннее утро. Сонные птицы распевались, выводя по очереди нестройные трели. Но солнце уже взошло, небо, словно тронутое кистью художника, светлело и розовело, и редкие облака выплывали из дымки, искрясь алыми всполохами. Легкий морской бриз играл занавесками. Через открытое окно доносился еле заметный солоноватый запах моря и густой аромат цветов — распустились пеаны. Айрин застыла в дверях, задумчиво хмурясь. Роберт рассматривал ее сквозь полуприкрытые веки, не выдавая того, что уже проснулся. Подумал: «Серфинг на рассвете». Любимое развлечение жены в последнее время. Она проводила у моря столько времени, словно пыталась накататься на весь период, когда занятия серфингом придется отложить. Поэтому в Штормовую бухту приезжали, как только получалось вырваться.
Роберт не любил Сколлент Холл, дом построил его дед. Тяжелая монументальная конструкция угнетала, напоминая о времени, проведенном здесь в одиночестве. Неприятный период, обида еще не прошла. Уединение не стало проблемой, учитывая характер и предпочтения Роберта, чего не скажешь о доме.
Айрин собиралась, то стремительно двигалась по комнате, то останавливалась и теребила волосы, накручивая на палец иссиня-черную прядь. Светлое платье, легкое, как морская пена, свободной волной ниспадало до пола. Не совсем подходящая одежда для утреннего купания.
— Уходишь? — Роберт приподнялся на локте.
Айрин обернулась, на цыпочках подбежала к кровати.
— Ненадолго. У меня встреча, — улыбнулась, торопливо целуя его. — Не спеши вставать. Вернусь до того, как ты проснешься.
— Встреча? Так рано? — растерянно пробормотал Роберт, провожая взглядом хрупкую фигурку. Он перевернулся на спину, потянулся и резко поднялся. Спать больше не хотелось. Подошел к окну, распахнул настежь, подставляя лицо ветру, вдохнул аромат пеанов, терпкий и резкий. Каменный пол холодил ступни, напоминая, что так не уложил ковер по всей спальне, ограничившись пространством возле кровати.
Темный флаер взмыл над террасой, и заложив крутой вираж, ушел в сторону моря.
«Моя машина, зачем?» — удивился Роберт.
Он неспешно прогулялся до пляжа. Череда острых скал надежно скрывала небольшую бухту от ветра, в отличие от другой стороны залива, где на высоких волнах так любила кататься Айрин. Над скалами еще не разошлась утренняя светло-лиловая дымка. Белокрылые птицы важно покрикивали, разгребая улов, выброшенный за ночь на берег.
Роберт вернулся домой. Несколько кругов в бассейне, зарядка, быстрый душ и можно заняться завтраком. Готовить он любил, особенно если появлялось время на что-нибудь особенное. Принес из оранжереи свежий урожай, нарезал алопи тонкими дольками, аккуратно, чтобы не повредить кожу. Легкая обжарка в специях, сладкий соус, фруктово-ягодный сок. Он вышел на террасу, вынес блюдо с алопи, расставил бокалы с соком. Белые пеаны раскрылись полностью, розовые и бордовые едва распустились. Крупные лепестки, еще свернутые в тугие бутоны, качались на ветру, тонкие стебли, под тяжестью этого великолепия, клонились к низу.
«Пора бы Айрин вернуться,» — он подошел к перилам, прикрыл глаза ладонью — солнце уже поднялось и слепило — высматривая темную точку. Флаер скоро появился в узком проходе между скал. «Скорость слишком большая, зачем она так торопится? Почему заходит со стороны скал?» — подумал Роберт, глядя как машина лавирует в опасной близости от нависающей породы.
Флаер пошел вертикально, обходя острый уступ, и не удержав баланс, врезался в скалу. Взрыв, осколки, летящие в море, и яркая вспышка в сознании. Пустота.
Роберт рванул к посадочной площадке, вскакивая в машину Айрин, через несколько минут он был на месте аварии.
Мелкие осколки разметало по пляжу, крупные узлы упали в море. В прозрачной воде виднелась кабина, лежащая на дне. Стеклянный купол треснул от удара. Роберт нырнул, метроном в мозгу отсчитывая время с момента аварии: пять минут, четыре секунды. Айрин была там внизу, лежала на приборной панели. Он рванул двери кабины, не обращая внимания на то, что острые края разрезают ладони, отстегнул крепления и вытащил жену из машины. «Шесть минут, десять секунд». Вынес на берег, бережно уложил свою ношу на песок. Его тренировали как медика, учили спасать там, где техника оказывалась бессильна, учили возвращать. Часто ему удавалось то, что не получалось у других. Но в этом теле больше не было жизни, ни большой, ни той, другой, маленькой. И он не мог выйти так далеко за грань, чтобы вернуть.
Спасатели нашли Роберта на пляже, он сидел, рядом с изуродованным телом жены, раскачивался и повторял:
— Она скоро вернется, нужно немного подождать и она вернется.
Старый дом, увитый плющом, каменная стена гостиной, закрывающая вид на бухту. Он поднял голову. Сколько времени прошло? День, ночь? В окнах черно, значит ночь. Которая? Он не помнил. Кто-то приходил, от него что-то хотели. Когда? Наверное, вчера. Он видел неясные тени, слышал голоса, не понимал ни слова. И шум за окном. Шум был и сейчас, равномерный, повторяющийся, будто текла вода. Что еще? Ах, да, стена… Стена никуда не делась, неизменно оставаясь на месте, прямо перед ним. Стена, отделившая его от мира, или он, окруживший себя стеной. Размахнувшись, влепил в нее кулаком. Еще раз и еще, поочередно то левым, то правым, разбивая костяшки, оставляя кровавые борозды на светлом камне. Как будто могла боль физическая заглушить душевную. Мрачно хмыкнул, осмотрел висящую лоскутами кожу, запустил регенерацию, затягивая ссадины, размахнулся и ударил вновь. До хруста.
