Владимир Васильев
Омега‑12
Борт на орбитальную станцию «Гелиотроп» задержали и во второй раз. Теперь на четыре часа.
Веня сплюнул с досады и уже, наверное, в сотый раз за сегодня поглядел на хронометр.
«Ну, что,— уныло подумал он.— Опять в бар? Я уже, ыптыть, булькаю! Пиво — и то не лезет!»
Следом Веня очень непоследовательно подумал, как быстро пиво, а заодно и остальные спиртные напитки, ему обрыдли. Каких-то два года — всего-то! — промелькнувшие, будто миг. И вот, пожалуйста: вместо курсанта, который в любую секунду был готов пить всё способное гореть, имеется ещё зелёный, но уже не скажешь что желторотый оператор систем орбитального слежения и аналитик группы тазионарного сканирования. И в вышеозначенного оператора-аналитика нынче не лезет вышеозначенное пиво. Правда, пиво вряд ли способно гореть…
Чёртов шаттл опять не прошёл предстартовые тесты — не из-за погоды же его задерживают! А шаттлы — не «Боинги», их на Земле раз, два — и обчёлся. Несколько «Буранов‑4» у русских, несколько «Джураев» у штатников, две «Мелиссы» у Европы да единственный «Дзё» у объединившихся по извечной восточной хитрости японцев-китайцев-корейцев. Говорят, заложены корабли у австралийцев, Ирака, Индии и совместный латиноамериканский под патронажем Бразилии. Впрочем, это и пять лет назад болтали, и семь, когда Веня только поступал в космоакадемию. А шаттлов, кроме вышеперечисленных русских, американцев, европейцев и восточной коалиции, всё равно никто так и не построил. Да и построенные летают через пень-колоду — чего далеко ходить, тот же Веня в означенный срок улетел лишь однажды, чему сам же несказанно удивился. Недолго, впрочем, удивлялся, на орбите часов шесть чинились в ходовом режиме.
В который раз уныло выслушав голос дикторши, Веня всё же решил пойти в бар. Но, во-первых,— через сортир, а во-вторых, в баре первым делом выпить не пива, а чаю. Да с какими-нибудь сосисками или на худой конец — бутербродами.
В сортире ощутимо пованивало и вдобавок не работала половина кабинок — и без того не ахти какой просторный пис-холл был поделен пополам полосатой полицейской ленточкой, заходить за которую, понятное дело, не рекомендовалось. Все эти радости Веня выяснил ещё перед первой задержкой. С унынием отметив, что земная космонавтика, в общем-то, переживает упадок, Веня подхватил сумку и зашагал через зал в направлении сортира.
«А с чего бы ей переживать расцвет, земной-то космонавтике? — думал он. — Целей достойных нет. Пашем на науку, каковая сейчас мало кого всерьёз интересует».
Ситуация и впрямь была довольно унылая. Космос перестал манить людей, вот в чём беда. Человечество закрутилось в делах земных, как белка в колесе, погрязло в сиюминутных колыбельных проблемах. Околоземное пространство, правда, освоили довольно густо — плюнуть некуда, чтобы не угодить на обшивку какого-нибудь спутника. Собственные аппараты на орбиту даже Камбоджа и остров Питкэрн запустили. Ибо — связь, навигация, метеонаблюдение, шпионаж, в конце концов. В этом люди видели практический смысл. А какой практический смысл, скажем, в полёте на Луну? Или на Марс? Что там делать, на Луне или Марсе? Месить инопланетную пыль? Что, кроме морального удовлетворения, могло получить человечество от высадки на безжизненные планеты, рядом с которыми даже знаменитая Долина Дьявола выглядит райским уголком? Ну, кое-какие научные данные, бесспорно, пополнились бы. Но от этого у программиста из Кентукки или садовода из Коктебеля разве денег прибавится? Или срок жизни удлинится?
Жители Земли становились всё более и более приземлёнными и практичными. Особенно по мере того, как принялась загибаться природа и перестало хватать ресурсов. Каким образом на скудненькие космические исследования и подобные им программы изыскивались средства, Веня даже не представлял.
Погружённый во всё те же философские, с оттенком грусти, мысли Веня вошёл в бар. Почти одновременно с объявлением дикторши о посадке борта «Ниппон» — «Холодный» — «Омега-двенадцать» — «Канаверал».
«Хоть у кого-то проблем нет,— подумал Веня.— Впрочем, откуда я знаю — по расписанию этот борт сел или как обычно? Вряд ли как обычно…»
Он успел заказать чаю с сосисками и просмотреть первую полосу позавчерашней газеты, валяющейся на столе. А потом поднял взгляд на входные двери. Скорее всего, реагируя на чей-то пьяный возглас, диссонансом разорвавший тишину сонного бара на почти пустом космодроме.
«Севшие, что ли, надрались в полёте?» — подумал Веня с неудовольствием. Сейчас любая мысль о полёте вызывала у него неудовольствие.
А потом Веня встал и заорал сам:
— Зоран!!! Твою мать!!!
Надо же! Зоран Радманица!! Мало того, что однокашник, так ещё и сосед по комнате в академической общаге!!
— Веня!! — Зоран с трудом сфокусировал взгляд, но приятеля всё же узнал.— Чего это ты тут торчишь?
— Борта жду! — Веня подбежал к оч-чень не слабо поддавшему Зорану — на ногах тот держался еле-еле. Но Радманица всегда отличался тем, что, даже когда на ногах держался нетвёрдо, неизменно сохранял ясность мышления.
— Дался тебе этот борт…— фыркнул Зоран.— Бросай космос ко всем чертям. Поехали ко мне, в Струмицу! К маме! Виноград убирать!
