В полночь упадет звезда - [102]

– Расскажи все по порядку, – приказал Олег.

Он переменился в лице и побледнел, смарагдовые глаза посуровели, будто он узнал об угрозе своей жизни и чести. От взгляда на отца у Брюнхильд екнуло сердце. Она живо сообразила, почему эта весть неприятно поразила его. Это его сын и наследник погиб из-за хазарского вероломства, это он был в первую голову обязан мстить. И вот, пока он спокойно совершал гощение по земле Полянской и поднимал ковши во славу богов и дедов, Олав, которому Грим приходился зятем, уже приступил к этому делу!

– Это длинная сага, и те, чьи имена в ней упоминаются, заслужили вечную славу, – начал Карл, сидя за столом с серебряной чашей пива в руках.

Брюнхильд стояла прямо перед ним, так, чтобы не загораживать его от отца; в руках у нее был медный кувшин, чтобы подлить Карлу пива, если у него от рассказа пересохнет в горле, и под этим предлогом она встала так близко, чтобы не упустить ни слова.

– Начать надо с того, что в первые дни зимы[42] люди Олава вернулись из похода. Они немало потеряли, иные их вожди сами пали, но сыновья Альмунда привели назад чуть более двух тысяч человек – русов, словен, кривичей, мерен. Они привезли очень хорошую добычу – я сам видел и серебро, и цветные одежды, и оружие, и кольчуги. Самой лучшей была та, что составляла долю твоего сына Грима, – размеренно рассказывал Карл, зная, что это очень важно для Олеговой чести. – Может, только в Валгалле есть такие роскошные золотые чаши и такие прекрасные шелковые одежды.

– Как же они в Хольмгард попали? – не без ревности воскликнула Венцеслава.

– Их привезли сыновья Альмунда. Когда Амунд плеснецкий был здесь, он рассказывал, что хотел забрать долю Грима и доставить сюда, но они сказали, что отвезут наследство вождя его жене. Ульвхильд просила передать, что если тебе, княже, нужны эти сокровища, она пришлет половину, хотя свою половину она предпочтет метнуть в Волхов…

Ответили ему изумленные и даже испуганные возгласы.

– Что же так? – удивилась княгиня.

– Похоже, что на сокровище этом, как на кладе Фафнира, лежит проклятье…

Карл вздохнул и замолчал, собираясь с мыслями; слушатели затихли. Отроки, сидящие на полу, постепенно подползали ближе, чтобы ничего не упустить, челядь топилась у дверей, забыв о делах, но хозяйки не замечали непорядка.

– Когда я приехал в Хольмгард перед «новым йолем», то застал мою внучку Ульвхильд в большом горе, – сделав над собой усилие, продолжал Карл. – Она уже знала о том, что стала вдовой в шестнадцать лет, всего после пары месяцев настоящего брака. Ей рассказали обо всем сыновья Альмунда, которые прибыли с войском в Хольмгард раньше меня. Она отвергала мысль об утешении и вела себя очень достойно – в ее-то юные годы! Ты был бы рад такой невестке, княже, она сделала бы честь роду, если бы жила здесь! – вырвалось у него, и при всех его усилиях держать себя в руках было видно, сколько горя причиняет старому воину злосчастная судьба юной пары. – Она не желала брать эти сокровища. Она говорила, что не будет пользоваться ими и не даст никому другому, пока не найдется человек, способный отомстить за смерть ее мужа. Из этого все и выросло. Старший сын Альмунда, Годред, на голове жертвенного вепря поклялся, что соберет дружину и пойдет во владения хазар, чтобы отомстить им. Взамен он потребовал лучшее из сокровищ Грима конунга – его вдову Ульвхильд. Не сразу, но она согласилась. Очень скоро сыновья Альмунда выступили в поход. Я поехал с ними до Свинческа, чтобы быть поближе к тем местам, где все произойдет. Они решили пройти через верховья Днепра и выйти к западной окраине кагановых владений. Но когда мы прибыли в Свинческ, нас там встретила одна госпожа Рагнвёр и рассказала, что ее муж ушел с войском на восток, потому что какие-то конные дружины разоряют земли смолян! Оказалось, что хазары и их подданные из буртасов и славян решили сами отомстить русам за ту битву на Итиле, воспользоваться нарушением мира, чтобы взять добычу и прославиться. Эта война шла почти всю зиму. Улав со своей дружиной и с войском смолян разорил верховья Оки и взял хорошую добычу людьми и скотом у оковских вятичей. Сыновья Альмунда пошли еще дальше – до Упы. Они разорили область волоков из Оки в Ванаквисль, уничтожили главный тамошний город, где сидели люди хакан-бека. Они увели оттуда много пленных, и торговцы полоном в Свинческе хорошо наживутся на этом деле. Ты, я думаю, еще увидишь их чуть позже – они собираются привезти свой товар сюда, чтобы отправить к грекам.

– Но выходит… пути на Итиль к хазарам больше нет? – сообразил Предслав.

– Думается, что так. Едва ли через Упу теперь смогут проходить торговые люди.

– Да мы не много и потеряли! – выкрикнул боярин Божевек. – Кто же теперь к этим навцам с товарами поедет?

В гриднице повис удивленный гул. Откуда ни глянь, новости были важнейшие. Самым важным было то, от чего побледнел князь Олег: Олав и его дочь уже попытались отомстить за гибель Грима. И во многом им это удалось – Хазарии нанесен весомый удар, и богатствам ее, и чести. Вдова и тесть Грима восстановили свою честь после беззаконного убийства. В то время как он, прославленный киевский князь, не сделал пока ничего для мести за собственного сына, чья смерть почти подкосила будущее рода.