В подземелье старой башни, или Истории о Генриетте и дядюшке Титусе - [8]
— В том-то и дело, что этого никто не знает, — сказала Генриетта.
— Правда? — удивился Пошка-младший. — Так давай сейчас же вместе туда и пойдем.
— Вместе? — сказала Генриетта. — Это чтобы я всю экспедицию башмаки тебе чистила и пуговицы пришивала? Нет, милый, не выйдет. Ты пойдешь один, а я отправлюсь следом и тебя спасу.
— Как хочешь, — сказал юный исследователь, повернулся к Генриетте спиной и пустился в путь.
Скоро он достиг перекрестка, от которого расходились четыре дороги, по одной в каждую страну света, а в одном из четырех углов сидела черепаха Пиа Мария с каким-то рукоделием.
— Привет, — обратился к ней Пошка-младший. — Что это у вас?
— Шерстяная фуфайка для негритянских ребят, — ответила черепаха.
— А, так вы вяжете фуфайки? — сказал Пошка-младший.
— Скорее наоборот, — ответила черепаха, — я их распускаю.
— Зачем же распускаете? — поинтересовался Пошка-младший.
— Дело в том, — терпеливо стала разъяснять черепаха, — что эти шерстяные фуфайки вяжет фрейлейн фон Заватски, и пастор Аминь каждое рождество присылает к нам сюда целый ящик этого добра. Но, понятно, ни один уважающий себя негритянский малыш не желает их носить. Ты вот, например, согласился бы разгуливать в шерстяной фуфайке?
Пошка-младший с отвращением покачал головой.
— Вот я и распускаю фуфайки, — закончила черепаха. — Шерсть мы сбываем в Германию; наша местность, прямо сказать, славится вывозом шерсти.
— Может быть, вы мне еще скажете, куда ведут все эти дороги? — спросил тогда Пошка-младший.
— Охотно, — сказала черепаха и указала в ту сторону, откуда Пошка-младший пришел. — Эта дорога ведет в Шварцу.
— Вот как, — вежливо отозвался Пошка-младший. — А другие?
— Эта, — сказала черепаха и указала влево, — ведет через Австралию и Конотоп на гору Арарат, если только старый висячий мост через Тихий океан еще не рухнул. А эта, — и она показала направо, — ведет мимо Ирландии к графству Антарктиды, а оттуда через Геркулесовы столпы в Гусь-Хрустальный.
— Вы, как видно, не очень-то сильны в географии, — заметил Пошка-младший.
— Я или вы? — отрезала черепаха. — Но что верно, то верно — один из нас не силен в географии.
— Простите, а куда ведет четвертая дорога? — спросил Пошка-младший, чтобы переменить разговор.
— Этого никто не знает, — отвечала черепаха и сердито застучала спицами.
— Ага! — воскликнул Пошка-младший. — Тогда я на верном пути.
И он отважно зашагал в неведомое.
Спустя некоторое время ему показалось, что местность постепенно белеет, словно все вокруг придушило снегом. Но никакого снега там, разумеется, не было, и раскаленное добела солнце палило с неба, как только может палить африканское солнце. На белой березе сидела белая птица и каркала: «Ст-ррр-анник. Ст-ррр-анник».
— Белая ворона! — изумился Пошка-младший. — Птица, встречающаяся только в единственном экземпляре.
Но тут же над ним пролетела стая птиц. Все они кричали: «Ст-ррр-анник», все были вороны, и все белые как лунь. Цвета вообще исчезли. И земля, и небо, и птицы, и редкие растения — все сверкало ослепительной белизной, даже в долинах не было никакой тени — разве что белая, которую нельзя ни увидеть, ни почувствовать. Пошка-младший все шел и шел, и, казалось, нет конца этому фарфоровому миру. Он изнемогал от усталости. От мучительной жажды распух язык. Пошка протащился еще несколько шагов, затем силы покинули его, и он опустился на землю.
«Удел исследователя», — подумал Пошка и закрыл глаза.
Но тут над ним раздался голос:
— Господин Пошка, если не ошибаюсь?
Когда он пришел в себя, голова его покоилась на коленях у Генриетты, а обезьяна Гайалорд лила ему в рот кофе из жестяной кружечки. Окружающий ландшафт уже не казался таким устрашающе белым, а когда он внимательно присмотрелся, то заметил, что белое пятно, начиная от их лагеря, постепенно окрашивается, пока небо вновь не стало голубым, трава зеленой и вся местность вокруг веселой и красочной.
— Она открыта, — пояснила Генриетта.
Пошка-младший вскочил на ноги, но лишь затем, чтобы тут же упасть на колени.
— Ты спасла меня, — сказал он Генриетте, — и теперь моя жизнь навсегда принадлежит тебе. А кроме того, я тебя очень и очень люблю.
Слушая эту трогательную речь, обезьяна так расчувствовалась, что слезы закапали у нее из глаз в кружечку с кофе.
Потом все вместе ушли и стали играть в другую игру.
— Пошка-младший говорит, что любит меня, — сказала Генриетта дядюшке Титусу за ужином, — но я для любви слишком взрослая; эти мальчишки очень долго остаются маленькими.
Когда была досказана и эта история, слово взяла полная женщина, которую звали Якоба.
— Пытливый ум человека, — сказала она, — устраняет не только «белые пятна» на географических картах, но и белые пятна в собственной душе, заполняя ее все бо́льшим запасом знаний.
— Я знаю все, — сказал на это Пиль.
— Все? — воскликнули его узники.
— Все необходимое, чтобы сделать из шестерых таких, как вы, котлету, — продолжал Пиль и так обрадовался собственной шутке, что от смеха чуть не повалился навзничь.
— Вам очень пошло бы на пользу посещение нашей деревенской академии, — сказала Якоба.
И чтобы дать Пилю представление о том, чему и как там обучают, опершись плечом о решетку, приятным голосом рассказала историю
