В открытое небо: основано на жизни французского писателя и летчика Антуана де Сент-Экзюпери - [95]

В эти дни его воспоминания о Лулу подобны приливам и отливам. Приходят и уходят. Нарастают и отступают.

В один из таких дней он обдумывает посвящение к «Южному почтовому». Конечно же, он посвятил роман Лулу. Однако она не ответила на его письмо, в котором он спрашивал, согласна ли она на то, что ее имя появится в книге. И он задается вопросом, не будет ли это неуместным теперь, когда она мать семейства. Мучается сомнениями, но в конце концов решает послать телеграмму в издательство и попросить, чтобы посвящение убрали. Это вообще-то не так важно. Она поймет. Вся книга посвящена ей.

Проходит еще несколько дней, и на горизонте показывается земля. Широченный залив Рио-де-ла-Плата медленно подводит лайнер к порту Буэнос-Айреса, что стряхивает дремоту, вырастая из глубины темных вод. Пассажирскому терминалу отведен отдельный причал, в отдалении от несколько потрепанных навесов. Крики чаек кажутся Тони дурным предзнаменованием. Толпа людей на пристани: некоторых пассажиров встречают, и Тони с грустью наблюдает за радостными объятиями, блеском в глазах, искренними проявлениями эмоций встречающих и встречаемых. Само прибытие туда, где тебя никто не ждет, неизменно покрывается патиной грусти.

Носильщик следует за ним по терминалу, толкая тележку с его чемоданами. Его взгляд задерживается на солдате аргентинской армии, который бросает на землю вещмешок и стремглав бросается навстречу миловидной девушке с детской челкой, что бежит к нему. Добежав, оба останавливаются в нескольких сантиметрах и смотрят друг на друга с таким счастьем во взоре, что даже не решаются прикоснуться, чтобы его не вспугнуть. Тони кажется, что он свидетель импровизированной свадьбы у причала. Даже чего-то лучшего, чем свадьба. Он так погружен в созерцание этой встречи, что не замечает, как кто-то подходит к носильщику и, протягивая банкноту, знаками показывает ему, чтобы тот испарился. Происходит смена толкающего тележку носильщика: теперь он другой – выше и шире. И спрашивает у него по-испански, но с сильным французским акцентом:

– Где гребаный сеньор пожелает сгрузить эти чертовы чемоданы?

Тони вздрагивает и, ошарашенный, оборачивается. На носильщике твидовый пиджак с красным шарфом. А следом за ним – еще один красавец. Из его губ падает сигарета.

– Будут еще распоряжения?

Мермоз разражается оглушительным хохотом, а Гийоме торопится его обнять.

– Черт побери, Тони, эта тележка весит тонну. У тебя багажа как у русской балетной труппы. Каким дьяволом набил ты эти чемоданища? Песком из барханов?

– Кое-чем получше.

Он снимает с тележки один из чемоданов и укладывает его на влажные плитки причала. Откидывает крышку, и глазам изумленной публики открывается, что он полон бутылками шампанского «Крюг». И прежде, чем его друзья приходят в себя, Тони вынимает из деревянного футляра набор бокалов и откупоривает одну из бутылок. Люди оборачиваются и с удивлением наблюдают эту сцену.

Шампанское теплое, но для них – божественного вкуса.

Двое из тех, кто глазеет на них, это статный военный и девушка с челкой. Тони достает еще одну бутылку и направляется в их сторону. На своем ломаном испанском он просит их принять ее.

– Это мой свадебный подарок.

– Вы угадали, сеньор! Но как вы узнали, что я женюсь? – наивно вопрошает солдат.

Тони переводит взгляд на симпатичную девушку: она зарделась от смущения, но разговор ее забавляет.

– Да потому что ты стал бы безумцем, если б этого не сделал!

Три летчика садятся в такси, до самой крыши нагруженное чемоданами. Друзья забронировали Тони номер в отеле «Мажестик».

Этой ночью Мермоз ведет их на экскурсию по самым шумным заведениям Буэнос-Айреса.

– Жан, а ты как – еще не остепенился? Не пристроил голову, как говорят испанцы? – интересуется Тони.

– Все верно. Голову пристроил. Но не остальные части тела!

По дороге он говорит друзьям, что когда летает в Бразилию, то неизменно идет к Жильберте, и что при этом все вокруг как будто стихает, воцаряется мир и спокойствие, и что в ней он обрел ту тихую любовь, которой жаждал всю жизнь. Но у Мермоза такие аппетиты, что жить одной жизнью ему недостаточно.

В питейных заведениях с приглушенным освещением и бутылками ликера на столиках женщины, как помешанные, бросаются ему в объятия, а он только хохочет. Тони кажется, что весь мир вращается вокруг него, как карусель, виной чему, по-видимому, виски с содовой. Когда Мермоз уже погребен под женщинами, одна из них с кокетливой улыбкой поворачивается к его спутникам. Гийоме с любезной улыбкой говорит «нет». Под слоем косметики и тушью на бесконечных ресницах они прячут трогательную хрупкость. Тони они кажутся полевыми цветами на обочине дороги. Он с первого взгляда влюбляется сразу во всех и выходит из заведений с татуировками губной помадой во весь лоб.

Когда бары уже закрыты, они доходят до Агуэро, сворачивают на Корьентес и добираются до скромных забегаловок вокруг «Продовольственного рынка», где доставщики товара заправляются перед началом трудового дня еще до рассвета. Сидя на табурете и едва удерживая равновесие, Тони указывает рукой на старое зеркало за стойкой, на котором хозяин заведения записывает меню дня. И промеж строчек перечня цен на тушеное мясо и супы угадываются три несколько смазанные головы.