В открытое небо: основано на жизни французского писателя и летчика Антуана де Сент-Экзюпери - [94]

Ответ Дора не заставляет себя долго ждать: «Назначить начальником линии в связи с расширением „Аэропостали“ в Южной Америке».

Тони скачет от радости и требует поставить на стол последнюю бутылку вина, оставшуюся в кладовой. И сразу же шлет ответ Дора: «Сможете предоставить мне месяц отпуска навестить мать и сестер до отъезда в Америку?»

Ответ Дора столь же скор: «Неделю».

Через несколько дней прибывает его сменщик, пилот-ветеран, которого Тони пылко обнимает и вводит в курс дел. А потом упаковывает свой бурнус, двое брюк и пару рубашек, выживших в пустыне. Самая ценная часть его багажа – двести машинописных листов романа, который пока еще не имеет названия.

И идет прощаться с Абдуллой Мухтаром.

– Помнишь газель, которую я приручил?

– Да.

– В конце концов она пожелала уйти.

– Так и должно было быть.

– Но все мои старания ее приручить пошли прахом.

– Конечно же, они не пошли прахом. Теперь ты всегда будешь любить газелей, каждую из них. Потому что в каждой из них ты будешь видеть свою газель.

В испанском форте военные, которые вечерами играли с ним в шахматы, прощаются по-дружески. Даже те офицеры, которые обращались с ним свысока, прониклись добрыми чувствами и по очереди ставят всем присутствующим рюмку за рюмкой в баре, потому что без выпивки испанцы ничего не отмечают. У всех уже блестят глаза. Полковник Де-ла-Пенья организует ему неожиданный прощальный подарок: когда Тони направляется к выходу из форта, сильно перебрав и выписывая ногами восьмерки, караул берет под козырек и отдает ему маршальские почести.

В Тулузу он летит пассажиром, вместе с почтой. Высадившись в Монтодране, в своем единственном костюме, пыльном, но вполне приличном, Тони наблюдает за разгрузкой почтовых мешков рабочими. Мешки моментально оказываются на земле в ожидании тележки, и он читает проштампованную надпись на мешковине: «Южный почтовый».

– Южный почтовый.

И тут же решает, что таким будет название его романа.

В Париже он чувствует себя призраком. Большинства его друзей здесь нет: кто-то в отъезде, кто-то перебрался жить в другие места. Город полон людей, но своего места он среди них не находит. Сидя на террасе кафе на площади Согласия, он ждет Жана Прево, редактора того литературного журнала, в котором был опубликован его первый рассказ, того человека, кто в наибольшей степени подтолкнул его к писательству. И не может не смотреть с некоторым неудовольствием на всех этих проходящих туда и сюда мужчин в темных шляпах и женщин в ярких костюмах.

И вот появляется Прево, корпулентный и моложавый, и встает перед ним в боксерскую стойку, ожидая, что Тони ответит ему защитной позой. Тот это и делает, но как-то вяло.

– Что, не понравился тебе твой первый день в Париже?

– Да посмотри на этих людей: только и делают, что снуют из норки своей квартиры в норку конторы.

– А что в этом плохого?

– Это ужасно! И это все, что может предложить Париж? Жизнь чиновников?

– Выпьем же за это, – по-клоунски говорит Прево. И вызывает на лице Тони улыбку.

– Иногда я принимаю себя слишком всерьез, так?

– А порой – слишком уж в шутку! Ну и что!

Прево предлагает следующий тост – за его возвращение. А потом Тони поднимает еще один – за женщин с маленькой ножкой. Прево пьет за авиаторов-почтовиков, а Тони отвечает ему: за всех тех, кто не устает поднимать тосты.

Кальвадос – неплохое лекарство от меланхолии.

Прево в ту же ночь с увлечением прочитывает «Южный почтовый» и лично рекомендует роман к публикации издателю Гастону Галлимару. Он знает, что повествование не очень крепко сшито, местами даже несколько бессвязно, что все пропитано лиризмом, который превращает Женевьеву в принцессу из волшебной сказки. Но есть в этих страницах нечто такое, что неотвратимо завораживает издателя.

Глава 49. Буэнос-Айрес, 1929 год

В порту Бордо Тони поднимается на борт корабля, направляющегося в Буэнос-Айрес. Он прикупил себе несколько костюмов, пару шляп от Борсалино и наручные часы «Бенрус» с отдельным табло для секундной стрелки. С тем, что он скопил в Кап-Джуби, да еще и при повышении зарплаты с его переходом на должность ответственного за линию в Америке, его карманы в первый раз в жизни лопаются от денег. Но, несмотря на горы сладостей, которые он купил своим родным и упаковал в чемодан, самое ценное, с чем он покидает Европу, это нежность его матери и контракт с Галлимаром на публикацию «Южного почтового».

Все восемнадцать дней морского пути он курит на палубе, проходит автодидактический курс дегустации коктейлей и развлекает ребятишек карточными фокусами. Поглядывает на юных девушек в салоне, но внезапно к нему приходит осознание того, что он уже не так молод. Волосы начинают светлеть, да и поддержание веса тела в рамках требует определенных усилий.

– Пожелай Господь, чтобы французы оставались тощими, не появились бы круассаны! – радостно восклицает он за завтраком, к удовольствию сотрапезников.

День за днем он, опершись о борт трансатлантического лайнера, проводит целые часы, наблюдая за волнами. Пассажиры с любопытством поглядывают на этого высокого курносого мужчину, безупречно одетого и, похоже, одинокого, который, думая о чем-то своем, глядит на волны и порой аплодирует волне с гребешком, словно смотрит балет.